Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

Прежде всего – и о них мы уже говорили – летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, содержащая свидетельства обоих братьев Жанны д’Арк, мессира Пьера и оруженосца Жана Маленького, а также сиров Николя Лова, Обера Булэ, Николя Груанье, Жоффруа Дэкса, герцогини Люксембургской, «многих жителей Меца» и графа Варненбургского.

А вот, пожалуй, самый впечатляющий документ – отчеты крепости города Орлеана. Именно в них содержатся основные доказательства – свидетельства о прибытии в город одного из братьев Жанны и двух герольдов, доставлявших письма Жанны, о появлении в городе самой Жанны, о проведении церемониальных шествий в память о казненной Жанне и об упразднении этих торжеств после прибытия в город Жанны Армуазской.

Кроме того, можно привести и архивы города Тура, где говорится о посещении города графиней Армуазской.

Наконец, следует упомянуть о гербе в замке Жолни, который, конечно же, не висел бы там, не будь Жанна Армуазская официально признана Жанной д’Арк.

На все вышеперечисленные факты – а их важность не подлежит сомнению – нельзя не обращать внимания. Представьте себе, что в один прекрасный день объявляется какая-то неизвестная и называет себя самой известной женщиной Франции – героиней, которую, как все знают, сожгли пять лет назад на костре «после громкого судебного процесса». Она, повторим, не только не подвергается осмеянию как самозванка, но ее признают даже родные братья Жанны. Один из них отправляется к королю и приносит ему эту чудесную весть.

Итак, заручившись «всеобщим признанием», самозванка – если она действительно была таковой, – наверное, могла бы попытаться продолжить ратный путь Жанны. Ведь подобная мистификация, хотя и чреватая опасностью разоблачения, сулила ей великую славу.

А неизвестная попросту берет и выходит замуж. И не нужно ей никаких странствий, побед, почета, даров в знак особого признания от городов и деревень.

Возможно, истина в том, что этот брак и сам по себе был для самозванки большой удачей: действительно, могла ли желать лучшей доли девица, тем более если она на самом деле была отнюдь не знатного рода? Допустим. В таком случае графиня Армуазская, достигнув своих корыстных целей, могла бы преспокойно почивать на лаврах, «отказавшись от новых дерзких шагов, чреватых для нее разоблачением». Но что делает она? Она спешно отправляет посланников с письмами в Орлеан и к королю, а вслед за тем и сама является в город, где все ее хорошо знали и помнили.

«Ведь именно в Орлеане она получила всеобщее признание как героиня; именно в этом городе одержала она свою первую победу, за которой последовали и другие; Орлеан стал колыбелью ее славы: в Орлеане ее признали полководцем и главнокомандующей королевской армией; наконец, в Орлеане жила ее мать».

Но главным доводом защитников графини Армуазской является отношение к ней ее супруга и его родственников.

Чем объяснить тот факт, что Робер Армуазский никогда не пытался изобличить Лжежанну, если та и вправду думала его провести? Как объяснить, что ни сам он, ни кто-либо из его родственников не убрал со стены родового замка герб, прославляющий самозванку?

Жан Гримо, последний из сторонников гипотезы о том, что графиня Армуазская была не кем иным, как Жанной д’Арк, писал: «Отношение Робера Армуазского и всей его родни, хорошо известной в Лотарингии, дары, преподнесенные братьям дю Ли, посланникам графини Армуазской, высокие почести, которыми их удостоили, и невозможность массовой галлюцинации у жителей Орлеана – все эти бесспорные факты начисто опровергают точку зрения тех, кто считает Жанну Армуазскую самозванкой. Летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, архивы Орлеанской крепости, нотариально заверенные бумаги – все это есть и нерушимое доказательство подлинности ее личности; все это с лихвой перевешивает любые предположения, основанные на вероятности».

Допустим пока, графиня Армуазская и Жанна д’Арк – одно лицо. Отсюда вытекает важный вывод, а именно: значит, Жанна не была казнена.

Каковы же доводы тех, кто считает, что казнь Орлеанской девы – всего-навсего хорошо разыгранный спектакль?

Самое достоверное во всей этой истории – то, что многие французы не поверили в «Руанский костер». Подобные слухи были столь упорными и живучими, что даже в 1503 г. летописец Симфориен Шампье отмечал: «Наперекор французам Жанну передали англичанам и те сожгли ее в Руане; однако французы сие опровергают». Так же осторожно сообщает об этом и бретонская летопись 1540 г.: «В канун праздника Причащения Деву сожгли в Руане – или приговорили к сожжению».