Олег Хлобустов - Неизвестный Андропов

При этом эта деятельность далеко выходила за пределы той самой «третьей корзины» —третьего раздела Заключительного акта совещания в Хельсинки, касавшегося «гуманитарных вопросов» сотрудничества в Европе, ссылками на которую она непременно оправдывалась, представляла собой нарушение норм международного права и грубое и циничное вмешательство во внутренние дела суверенных государств».

Другой «независимой», но связанной с ЦРУ и финансируемой им организацией являлся нью-йоркский «Международный литературный центр».

Возвращаясь от вопросов стратегии и тактики осуществления идеологических диверсий против СССР к истории КГБ, подчеркнем следующее.

Нельзя не согласиться с В.Е. Семичастным, что «Шелепин начал, а я продолжил проводить в жизнь профилактическую деятельность. Что касается явлений и событий, которые квалифицировались как антисоветские, антипартийные, наша задача была — предупредить.

Причем не раз, выступая перед общественностью, я говорил: «Тюрьма — не лучшее место для перевоспитания даже нашего противника. Оттуда выходят еще более озлобленными и враждебно настроенными». Поэтому надежды на то, что все можно решить, когоч'о засадив, увеличив количество осужденных и арестованных, ничем не оправданы» [13].

В приказе КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» 00175 от 28 июля 1962 г. подчеркивалось, что «...в советском обществе пока еще имеются антиобщественные элементы, которые под влиянием враждебной пропаганды извне становятся на антисоветский путь, возводят злобную клевету на политику партии и Советского государства, распространяют различного рода провокационные слухи с целью подрыва доверия народа к партии и правительству, а при определенных условиях пытаются использовать временные трудности, возникающие в ходе коммунистического строительства, в своих преступных целях, подстрекая при этом политически неустойчивых людей к массовым беспорядкам. Несмотря на это, органы госбезопасности не всегда принимают активные меры в отношении лиц, допускающих различные антисоветские проявления...».

В этой связи всему руководящему и оперативному составу предписывалось «...не ослабляя борьбы с подрывной деятельностью разведок капиталистических стран и их агентуры, принять меры к решительному усилению агентурно-оперативной работы по выявлению и пресечению враждебных действий антисоветских элементов внутри страны».

В то же время органы КГБ обязывались «...знать происходящие среди молодежи и интеллигенции процессы, вовремя и правильно определять их характер, с тем чтобы совместно с партийными и общественными организациями предотвращать перерастание политических заблуждений и идеологически вредных ошибок в антисоветские проявления».

Руководители подразделений КГБ обязывались четко информировать партийные органы — от ЦК компартий республик до райкома КПСС «...по всем поступающим сигналам о готовящихся и совершенных враждебных проявлениях, а также о фактах и явлениях, могущих привести к массовым беспорядкам, и принимать своевременные и конкретные меры к предупреждению подобных эксцессов» [14].

Нередко ранее, да и сейчас еще, говорится о якобы преследовании «диссидентов» за инакомыслие, ущемлении «права» на собственное мнение, свободу его выражения и распространения информации.

Однако следует заметить нашим соотечественникам, что свобода слова и распространения информации, вопреки широко распространенному, но ошибочному мнению, отнюдь не безгранична.

Часть 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Президиумом Верховного Совета СССР 18 сентября 1973 г., устанавливает, что пользование правом на свободу слова «налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с такими ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:

а) для уважения и репутации других лиц;

б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения» [15].

Еще более категорична на этот счет часть 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятая еще 4 ноября 1950 г.

Данная статья устанавливает, что право на свободу выражения своего мнения, получать и передавать информацию, «поскольку это согласуется с обязанностями и ответственностью, может быть предметом таких формальностей, условий, ограничений или наказаний, предусмотренных в законе и необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или публичного порядка в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для защиты здоровья и морали, а также для защиты репутации или прав других лиц, для предотвращения утечки информации, полученной конфиденциально, или поддержания авторитета и беспристрастности правосудия».