Майк Браун - Как я убил Плутон и почему это было неизбежно

Мне было нужно чье-либо мнение. И я отправился в мое любимое кафе с одним из моих аспирантов, Антонином Буше, к чьему совету я бы обязательно прислушался.

«Я выдохся, — сказал я ему. — Мы исследовали огромную площадь неба, и если бы там что-то было, мы бы уже давно нашли это. Новая камера ужасного качества, и я не думаю, что мы можем продвинуться дальше в наших поисках».

Я выплеснул на него все свои аргументы и показал ему область неба, которую мы успели изучить за все это время, а также рассказал о ничтожных шансах найти что-либо еще. Как итог всех моих рассуждений, я показал ему данные, полученные с новой камеры.

«Ты псих», — ответил он.

«Нет, нет, нет», — возразил я ему и снова стал приводить аргументы. Вот что не так с этой камерой! А вот как отлично теперь движется наша работа!

«Нет, честно, ты сумасшедший».

Мы выпили еще по чашке кофе. Потом я описал ему, какой я представлял себе Солнечную систему и почему мне теперь ясно, что там не могло быть ничего больше Плутона. А теперь в небе появилось целых 37 тысяч движущихся объектов за одну ночь! Это невозможно!

Тогда он спросил меня: «Ты на самом деле веришь в то, что там ничего нет?»

«Да», — ответил я.

«Тогда скажи мне, что ты будешь чувствовать, когда однажды утром ты откроешь газету и прочтешь о том, что кто-то нашел новую планету именно там, где ты и не искал?»

Я было снова потянулся за кофе, но вдруг остановился: «Уф-ф-ф… Но этого не случится, потом)? что это конец Солнечной системы, дальше ничего нет».

«А что, если ты неправ?»

И в самом деле, что? Десять лег назад никто и подумать не мог, что за Плутоном может что-то быть, и все это время люди смотрели на меня, как на сумасшедшего. Даже двумя годами ранее никто думал, что в нашей Солнечной системе есть такой крупный объект, как Кваоар, думали лишь о том, что человек, который проводит все свое время, глядя в небо, и вправду сумасшедший. Сказать по правде, тогда я не очень заботился о том, что думали остальные, так почему меня это начало волновать сейчас?

«Ты на самом деле знаешь, что там ничего нет?» — снова спросил меня Антонин.

Так. Хорошо. Нет. Я не знаю этого наверняка.

«Тогда скажи, что на самом деле заставило тебя опустить руки?»

Да то, что работа была невыносимо тяжелой; да то, что теперь у меня не было помощника. Да то, что я не был уверен в том, что смогу справиться в одиночку. Да то, что я работал над этим пару недель и будто уперся в стену.

Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю этот разговор, который состоялся больше пяти лет назад, мне кажется, что он резко изменил мою жизнь, точно так же, как тот момент, когда я увидел Дайен в дверях 200-дюймового телескопа Хейла. Десять лет барахтанья в неведении завершились тогда. Теперь это продлилось всего несколько месяцев, но я продолжал барахтаться. Сейчас я понял, в чем заключалась моя проблема, и не мог все бросить. Моя самая большая проблема заключалась не в том, что камера делала некачественные снимки, и даже не в том, что программы были недостаточно хороши. Моя самая большая проблема заключалась в том, что из астронома я превратился в нормального человека. Я придавал слишком большое значение тому, что думает большинство людей, потому что сам стал одним из «большинства людей».

Когда я принял на работу Чедвика, он так хорошо делал свое дело, что весь прошлый год я проводил, попросту наслаждаясь жизнью. Очень часто ночью, во время работы, я позволял себе уйти на целый час, шел домой и готовил ужин для Дайен, а те ночи, когда я этого не делал, случались большей частью потому, что Дайен работала. Дайен работала, не я. За год до того, как установили новую камеру, мы с Дайен поженились и отправились в медовый месяц в Южную Америку, привели в порядок наш с ней маленький домик. В общем, мы жили, как обычные люди. Раньше такого никогда не было.

Я мог позволить себе расслабиться потому, что Чед делал по ночам всю работу, периодически сообщая мне, как идут дела. Но, сказать по правде, я не вдавался в детали.

Сейчас Чед нашел новую работу, и я остался один со всей этой сложной системой; и самый главный элемент системы внезапно изменился, а следовательно, все остальное нуждалось в доработке. Вот только никто не знал, как это сделать.

Мы с Антонином все еще пили кофе. «Продолжай искать, — сказал он. Как такое может быть, что там ничего нет?»

Раньше эти слова были моим собственным аргументом. Не может быть, чтобы там ничего не было! Не может быть, чтобы это был конец Солнечной системы!