Андреа Жапп: Ледяная кровь. Полное затмение

— Умоляю вас, матушка. Это бедствие было вызвано вовсе не моей небрежностью. Я не понимаю, как огонь мог вспыхнуть посреди помещения, вдали от очага, и перекинуться на соломенные тюфяки...

Аннелета пристально посмотрела на аббатису, но та лишь сдержанно покачала головой. Затем Элевсия успокоила свою духовную дочь, приведя аргументы, которые показались той убедительными, несмотря на нелогичность:

— Дорогая Тибода, огонь порой ведет себя непредсказуемо... Искра могла взлететь и упасть на соломенный тюфяк, а тот загорелся. В конце концов, было больше дыма, чем огня, больше страха, чем зла, а это главное.

Обе женщины вскоре расстались с сестрой-гостиничной, которая при помощи нескольких служанок-мирянок начала наводить порядок и уничтожать следы диверсии.

Они дошли до рабочего кабинета аббатисы, не вымолвив ни единого слова. Аннелета почувствовала, что Элевсия де Бофор воспользовалась этим молчанием, чтобы взвесить все «за» и «против», прежде чем решиться на откровенные признания. Их матушка хранила опасную тайну. Сестра-больничная давно об этом подозревала, хотя и не знала, о чем именно пойдет речь. Вслед за аббатисой она вошла в ледяной кабинет и остановилась. Скрестив руки на груди, она терпеливо ждала.

Элевсия обошла массивный дубовый письменный стол и тяжело опустилась в кресло. На мгновение она закрыла глаза, вздохнула и только потом прошептала:

— Я совершила большую ошибку. Меня одолевали сильные сомнения, и поэтому мои позиции ослабли. Я сама открыла дверь, через которую проникло это зловредное существо...

Аббатиса резко выпрямилась и с силой ударила кулаком по столу, процедив сквозь зубы:

— Но я еще не сказала последнего слова!

Аннелета стояла молча, ожидая продолжения.

— Вы правы, Аннелета. Этот пожар, хотя и небольшой, был всего лишь попыткой увести нас в другое место, чтобы развязать себе руки здесь. Вы также были правы, когда доверились мне, когда открылись... Мне кажется, что с тех пор прошла вечность. Но я сама слишком поздно безоговорочно доверилась вам и поэтому сегодня кусаю локти. Я солгала вам из страха, что отнюдь не извиняет мою оплошность, нет, хуже, мое заблуждение.

Не сказав ни слова, Аннелета опустила голову. Сейчас она даже боялась узнать всю правду.

— По приезде в Клэре я обнаружила... нечто такое, что сначала приняла за малопонятное совпадение, и даже нарушила клятву — хотя это слово не совсем подходит, — не поставив в известность Рим. Бонифаций VIII*, наш святой отец в то время, не был нашим союзником. Но я сообщила об этом Бенедикту XI* сразу же после его избрания. Скажу вам откровенно, реакция Бенедикта удивила меня. У меня возникло мимолетное ощущение, что эта находка не была для него... Ах, я сама себя раздражаю! Опять говорю намеками, но ведь сейчас не время! — Элевсия поспешно продолжила: — В нашем аббатстве есть тайная библиотека. В надежном месте — по крайней мере оно было надежным до вчерашнего дня — спрятаны произведения... такие смущающие, такие опасные, что они ни в коем случае не должны попасть в плохие или алчные руки.

— В аббатстве? Тайная библиотека? — повторила ошеломленная Аннелета, — Где?

Элевсия взглядом показала на ковер, висевший за ее столом, и ограничилась одним словом:

— Там.

— Я должна была догадаться. Эта длинная внешняя стена без окон и дверей, продолжающая ваши покои,..

— Если судить по планам, начертанным на древнем пергаменте', который хранится в моем шкафу, наличие библиотеки предусматривалось еще до начала строительства, столетие назад.

— Значит, убийца хотела завладеть этим пергаментом, а не вашей печатью. Наконец ее действия стали мне понятны.

Ошеломление, вызванное признаниями аббатисы, сменилось любопытством и лихорадочным возбуждением. Аннелета спросила скороговоркой:

— Есть ли в библиотеке... научные труды, например?

— Разумеется, причем очень опасные. Они подрывают основы всего, что мы считаем установленным раз и навсегда, незыблемым.

— Могла бы я... Я едва осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы вы разрешили мне посмотреть некоторые книги, если..,

' Пергамент — кожа, выделанная в Пергаме. Даже после того, как бумага получила широкое распространение, пергамент продолжали использовать. Вплоть

до XVI века на нем писали дворянские грамоты и некоторые официальные

документы. (Приме ч. автора.)

Видите ли... Полученные нами объяснения кажутся недостаточными, если не сказать бессмысленными.