Том 15. Эпоха Просвещения

Самовластие государства было поистине безграничным — это касалось как его отношения к городам, так к потчинникам и помещикам, к боярам и к церкви, не го-поря уже о крестьянах.

Государство присвоило себе контроль над важнейшими видами обмена: оно монополизировало соляную торговлю, торговлю поташем, водкой, пивом, медами, пушниной, табаком, а позднее и кофе. На экспорт зерна требовалось разрешение царя.

Именно царь, начиная с 1653 года, организовывал официальные караваны, которые каждые три года отправлялись в Пекин, доставляя туда ценные меха и нозвращаясь обратно с золотом, шелком, фарфором и, позднее — с чаем.

Государство открывало заведения, «кои на русском языке именуются кабаками и кои царь оставил исключительно за собой... кроме как в части Украины, населенной казаками».

Ежегодный доход, извлекаемый из кабаков, достигал не менее миллиона рублей, а «поелику русская нация привычна к крепким напиткам и поелику солдаты и работники получают половину своей платы хлебом и мукой, а другую половину — в звонкой монете, они сию последнюю часть просаживают в кабаках, так что все наличные деньги, что обращаются в России, возвращаются в сундуки его Царского величества».

Однако вместе с тем каждый старался нажиться за счет государственной машины в свое удовольствие, и контрабанда в России процветала необычайно.

Самой бурной контрабандой была незаконная торговля сибирскими мехами и шкурами с близлежащим Китаем. Оца приобрела настолько широкий размах, что вскоре государственным караванам в Пекине просто нечего стало делать.

Но какими бы изощренными ни были воровство и контрабанда, ограничить решающим образом царский произвол они не могли.

Государство произвело на свет тонкую, но весьма зажиточную социальную прослойку: так называемых «гостей» — крупных негоциантов, которые посредством торговли на дальние расстояния имели возможность получить баснословные богатства, но вместе с тем были поставлены в прямую зависимость от государства.

«Гости» были облечены одновременно громадными привилегиями и громадной ответственностью. На «гостей» поочередно возлагались сбор налогов, управление астраханской или архангельской таможнями, продажа пушнины и прочих товаров казны, внешняя торговля государства, особенно продажа товаров, относящихся к государственным монополиям. За выполнение всех этих задач они отвечали собственной головой и собственным имуществом.

Зато состояния «гостей» бывали порой просто колоссальными.

В начале XVII века годовая заработная плата работника не превышала, как правило, 5 рублей. А Строгановы, «короли» русских купцов, обогатившиеся за счет ростовщичества, соляной торговли, горных предприятий, промышленных заведений и др. — безвозвратно предоставили царю 412 056 рублей во время русско-польских войн середины XVI века. Строгановы же предоставляли Михаилу Романову в начале его царствования крупные суммы — пшеницей, драгоценными камнями, деньгами — в виде займов и чрезвычайных налогов.

Становится ясно, что ревнивая и предусмотрительная царская власть сумела сохранить самостоятельную, не зависящую от Запада торговую жизнь, которая охватывала всю территорию и участвовала в ее экономическом развитии.

Характерно, что ни один из крупных русских купцов не был узко специализирован. Один из самых богатых «гостей», Григорий Никитников, занимался сразу продажей рыбы, соли, сукон, шелков; он вел обширные дела в Москве, на Волге, в Нижнем Новгороде и Архангельске.

Никитников вел переговоры со Строгановым о покупке наследственного имения за баснословную цену в 90 тысяч рублей. Некий Воронин владел более чем тридцатью лавками в московских рядах; другой купец, по фамилии Шорин, перевозил товары из Архангельска в Москву, оттуда — в Нижний Новгород, а затем на Нижнюю Волгу. По уговорам с компаньоном он одним махом закупил 100 тысяч пудов соли... Однако с воцарением Петра I функции «гостей» постепенно сойдут на нет.

«ГОРОДСКАЯ» ЭКОНОМИКА.

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО РЫНКА

Фернан Бродель в своей монографии немалое место уделяет роли российских городов в процессе обмена.

Их незначительная величина, по мнению французского историка, является следствием «сверхизобилия сельской активности». Внутринациональный обмен в абсолютном большинстве случаев проводился на уровне барских и церковных имений, а также за счет излишков крестьянской продукции. Бродель называет российские города конца XVII — начала XV11I вв. «скорее местечками, чем городами», причем не столько из-за их величины, сколько из-за невысокого уровня развития в них собственно городских функций.