Максим Чертанов - Герберт Уэллс

«— Но быть распятым — самое непоправимое, что можно было сделать. Понять, что ты проиграл, вместе с твоими бедными глупыми учениками и со всем человечеством, что Бог в тебе оставил тебя одного — это было предельной мукой. Помнится, даже на кресте я кричал что-то об этом.

— Эли, Эли, лама савахфани? [123] «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?» (Мф. 27:46). — спросил я.

— Неужели кто-то это записал? — спросил он.

— Разве ты не читал Евангелие?

— О Боже, нет! Как я мог? Меня распяли задолго до всего этого!»

И так они прогуливаются и беседуют каждый вечер о том о сем, и задают друг другу вопросы, и спорят, и приходят к согласию, как Га-Ноцри с Пилатом в финале «Мастера и Маргариты», и им хорошо…

«Счастливое превращение» печаталось в газете «Лидер» в октябре 1944-го, а в начале следующего года вышло в издательстве «Хайнеман», как и самая последняя книга Уэллса — «Разум на краю предела» (Mind at the End of its Tether). Это не самостоятельный текст, а дополнение к «Краткой истории мира»; в нем Эйч Джи в последний раз предупредил о том, что нас ждет: «Человеческий род стоит перед окончательной гибелью. Это убеждение есть результат того, что наше существование и поведение проистекали из нашего прошлого существования и поведения, они было основаны на опыте прошлого и не учитывали явлений, с которыми мы сталкиваемся сейчас. Даже не слишком наблюдательные люди начали замечать, что нечто очень странное вошло в нашу жизнь, которая уже не будет тем, чем была. Это „нечто“ — элемент „устрашающей странности“ — пришло от внезапного откровения, что существует предел эволюции». «Ежедневно приходят в жизнь тысячи злых, злостных, порочных и жестоких людей, решивших изничтожить тех, у кого еще остались дурацкие добрые намерения. Замкнулся круг бытия. Человек стал врагом человека. Жестокость стала законом. И теперь сила управляет миром, сила враждебная всему тому, что старается уцелеть. Это — космический процесс, который ведет к полному разрушению». «Перед лицом нашего всеобщего несоответствия изменившимся условиям жизни человек должен идти либо вверх, либо вниз, и пока все шансы за то, что он падет и погибнет. Если же он двинется вверх, то ему потребуется так сильно адаптироваться к новым условиям, что он перестанет быть человеком. Обычный человек — уже на краю своего предела».

Альтернатива гибели Homo есть — стать более совершенным видом, но и он потом все равно погибнет, и Земля, и Вселенная тоже. Как этот пессимизм вяжется с оптимизмом «Счастливого превращения»? Да никак, но ничего удивительного тут нет: Уэллс всю жизнь метался от очарования к разочарованию. В данном случае можно пытаться объяснять это тем, что на Западном фронте после успешной осени 1944-го дела застопорились, можно — усиливавшимися болезнями. Энтони Уэст впоследствии, комментируя «Разум на краю предела», утверждал, что его отец «осознал, что был не прав, отказавшись от артистизма, искусства, художественности ради социологии», и потому впал в отчаяние. Все эти причины могли иметь место. Но вообще-то он всегда был такой: утром — одно, вечером — другое. В феврале 1945-го он писал Элизабет Хили: «Я чувствую себя сносно, но меня очень раздражают и угнетают общественные занятия. Я провожу часы в раздумьях о том, как сделать ремонт в доме, чтобы отвлечься от мыслей о людской глупости. Бомбы падают и падают, но меня они не достанут». И в это же время он набрасывал тексты предсмертных писем к Элизабет и другим близким, которые так и не были отправлены.

Когда Германия капитулировала, Эйч Джи был слишком слаб и не мог выйти на улицу, чтобы принять участие в празднествах (и слава богу, а то бы ликующие «пролетарии» вновь рассердили его), но через несколько дней ему вдруг стало лучше. В мае он сообщал Хили, что может спускаться в сад и немного гулять, что погода стоит чудесная: «Как бы я хотел передать тебе кусочек моего сегодняшнего настроения…» Именно тогда он написал ироническую автобиографию «Подробное жизнеописание одного литературного мошенника», которая была опубликована в июльском номере «Корнхилл мэгэзин» под псевдонимом «Уилфред Б. Бетгерейв». Беттерейв Уэллса не пощадил — именно его словами мы открывали первую главу биографии. «Уэллс заявляет (не знаю, насколько можно верить этому заявлению), будто встречался со множеством коронованных особ и никогда не чувствовал того благоговейного трепета, какой испытывают нормальные люди в присутствии помазанников Божьих. Вероятно, он раболепствовал, но потом рассказывал выдумки о своей несгибаемости». «Уэллс является, по общему мнению всех почтенных инстанций, лицемером и мошенником: несмотря на социалистические убеждения, продает многотысячные издания собственных сочинений по огромной цене и под хитроумным предлогом отказывается делать скидку своим товарищам-пролетариям».