По каким бы землям она ни пролегала, какие бы границы ни пересекала, во все времена дорога и путники, идущие по ней, жили своей особой жизнью, общей для севера и юга, для разноязыких народов. На Украине, скажем, существовало правило: если по дороге у воза что-нибудь сломалось, то, чтобы починить его, разрешалось срубить дерево. Но если хозяин клал срубленный ствол на воз и так въезжал в село, то ему приходилось нести ответственность за самовольную вырубку. Если по пути нужно было срочно накормить лошадей, не возбранялось даже взять охапку чужого сена. Те древние правила и ныне органично вплетены в дорожный этикет. Часто, чтобы утолить жажду, мы, не слезая с велосипеда, срывали вишни с ветвей, что, перегнувшись через заборы, свисали прямо на дорогу. Хозяева подворий, которые, случалось, в это время выходили из дому, не корили и не ругали нас, даже нередко предлагали помощь. Но если мы слезали с велосипедов и набивали вишнями кульки, то к нам уже относились совсем по-иному. Из путников, которые терпят лишения и которым изредка не зазорно воспользоваться плодами чужого труда, мы превращались в посторонних, а посторонним негоже зариться на чужое.
Первая наша забота в пути — о ночлеге и хлебе насущном. Если с крышей над головой все было просто — на каком пограничном бережку приютились с палаткой, там и стан, там и дом родной, — то о пропитании приходилось думать непрестанно. Случалось, узнав о том, что мы уже накрутили не одну тысячу километров, сердобольные селянки вздыхали: «За что вам такая мука, нехай Господь вас сохраняет и милует...» — и одаривали то брусочками сала, то мешочком крупы. Однако бывало и так, что нам самим приходилось просить хлеба насущного, и мало было таких, кто отказывал в пучке зелени или десятке картофелин. А нередко и за стол усаживали, потчуя борщом или наскоро приготовленными галушками.
Наперед накорми, а там поспроси — и так исстари ведется у наших народов. Жива эта традиция и поныне — в этом мы убеждались, задерживаясь и в приазовских селениях, и в шахтерских поселках, и в харьковских слободках, и в полесских хуторах. Во все времена достойная встреча дорожного человека — святой долг для хозяина. В своем завещании детям еще киевский князь Владимир Мономах писал: «Более других чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простой или знатный, или посол, если не можете дарами, то бра-шиной и питием...» В отличие от званого, «тяжелого», гостя, путник считался гостем «легким».
Один из нас как-то вечером у костра задумчиво обронил: «У чьих порогов еще придется нищебродничать, кто приютит и приветит?» Мы катили по неоглядным просторам, были в белобоких хатках «легкими» гостями, просили, а случалось, и выпрашивали позарез нужное нам и чувствовали родство с теми, кто ходил и продолжает ходить по миру и просить подаяние. И единение это нас ничуть не обижало и не угнетало.
Старцы, жебраки, прошаки, харпаки, шатущие, побирушки — невозможно представить себе ни российские большаки, ни украинские шляхи без этих бродяг-христарадников. Живущая милостынями нищенствующая братия не есть примета какого-то одного злого времени. Обделенные судьбой да еще к тому же склонные к бродяжничеству люди существовали всегда, а посему им издавна были отведены свои место и роль в обществе. Нищие заставляли обывателей смирять свою гордыню («от тюрьмы да от сумы не зарекайся»), напоминали о милости высших сил, о добродетели, совести, служили укором тем, кто жадно и безоглядно копил богатства.
С нищими было связано в народе множество поверий и обычаев. Им щедро подавали во время церковных и иных празднеств — нищелюбие считалось не последней добродетелью. «Легкодушником» на Гуцульщине назывался малый хлебец, который выпекался специально для подаяния. На Черниговщине швеи, чтоб не потели руки, старались тайком подержаться за суму нищего. На Волыни то же самое проделывали в случае, если на пальцах часто появлялись «задирки». Считалось, что в торбе у нищего находятся куски хлеба святого, и прикосновение к нему могло избавить от любого недуга. На Благовещение в некоторых селениях внуки вывозили на улицу своих старых дедов, чтобы те в шутку просили милостыню у прохожих.
Нередко нищие объединялись в братства и цехи. Профессиональное объединение нищих имело своего цехмейстера, ключника, хранителя общей казны. Время от времени проводились общие собрания, где выдавались подъемные тем, кто собирался жениться, назначалась пенсия уходящим на покой. Тот, кто намеревался стать профессиональным нищим, должен был пройти ученический стаж, после чего ему приходилось держать экзамен на знание молитв. Кто выдерживал испытания, получал торбу, дававшую право нищенствовать.
Читать дальше
