Уильям Лобделл - Теряя веру Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Мы, журналисты, как правило, не слишком-то склонны изливать душу. Наша работа — не рассказывать о своей жизни, а быть соглядатаями чужой. Мы заглядываем в чужую жизнь, заносим в блокнот то, что там увидим, а потом рассказываем об этом от третьего лица. Это одна из самых привлекательных сторон журналистики. Каждый день ты получаешь бесплатный билет в новый мир. Я брал интервью у президента США; я стоял на бейсбольном поле Стадиона Ангелов, и мяч, пущенный нападающим «Ангелов Лос-Анджелеса», летел мне в лицо; я ходил по пятам за папарацци, выслеживающим знаменитостей в Беверли-Хиллз... и это лишь немногие из приключений, какие выпадают на долю журналиста.

«Твоя задача — сообщать о новостях, а героями новостей пусть будут другие» — вот первое, чему учат журншиста на заре его карьеры. Лишь изредка, когда этого никак не избежать, мы неуклюже упоминаем о себе в третьем лице: «Мэр пригласил посетителя к себе в кабинет, вручил ему председательский молоток и сказал. ..|> Журналист подобен «четвертой стене» в театре: его э|адача — оставаться невидимым. Но теперь мне предстояло стать не «стеной», а актером на сцене, не посредником, а героем собственного сюжета.

Для начала нужно было разделаться с сомнениями. Зачем мне это? Ведь очень может быть, что результат меня вовсе не порадует. Верующие заговорят о моем «духовном провале», возможно, назовут меня предателем христианства. Или даже орудием дьявола. Меня будут высмеивать. Скажут, что мне место в аду. Даже Иисус говорил, что единственный непростительный грех — хула на Духа Святого!

Я спросил себя, зачем хочу об этом написать. Разобраться в собственном духовном пути — верно; но плоды этого труда не обязательно выносить на публику. Как журналист, я хотел это сделать, потому что видел, что это интересный сюжет. Но это еще не все. Были и иные мотивы.

Я догадывался, что есть и другие люди, борющиеся со своими сомнениями в Боге и религии; но они чувствуют себя одинокими и предпочитают держаться в тени — как и я еще совсем недавно. Мне вспоминалось, какое облегчение я испытал, услышав монолог Джулии Суини «Прощание с Богом». Быть может, мой рассказ тоже поможет другим?

Было у меня и еще одно, не столь благородное желание: показать всем, как люди, называющие себя христианами, отняли у меня столь дорогую мне веру. Если уж человек, так жаждавший верить, как я, ушел разочарованным — значит, с христианством в нынешней его форме что-то очень не в порядке, и кто-то должен указать на это верующим. Отчасти я чувствовал себя, как тот мальчик, что кричал: «А король-то голый!» — хоть и не строил иллюзий, что мои откровения кому-нибудь откроют глаза. Но, так или иначе, высказаться стоило.

Я распечатал сотни статей, заметок и репортажей, опубликованных мною за восемь лет работы на религиозном поле, и углубился в их изучение. Листал старые черновики. Вглядывался в фотографии, иллюстрирующие мои публикации. Чертил схему своего духовного пути, отмечал на ней ключевые моменты. Встречался со старыми друзьями и знакомыми, расспрашивал об их воспоминаниях. Я собирал материал для надгробного слова своей вере: ощущение сюрреалистическое и невыносимо печальное. Какая-то часть меня все еще не могла поверить в происшедшее: особенно когда я оживлял в памяти восторги первых своих репортажей, в те дни, когда еще и представить не мог, какие скорби принесет мне эта работа. Порой я с презрением, даже с отвращением смотрел на самого себя — на свою наивность, слепую веру, на упрямую приверженность религии, на годы, потребовавшиеся мне, чтобы признать, что моя вера утрачена. В таком виде я сам себе не нравился и боролся с искушением подправить свой образ, чтобы выйти симпатичнее.

Верьте или нет, но в эти дни я обрел нового спасителя — Говарда Стерна, радиоведущего. Говарда часто критикуют, в числе прочего, за «примитивность и пошлость», однако критики не замечают того, за что Говарда любят миллионы людей — его потрясающую откровенность в эфире. Очень немногие из нас честно рассказывают о себе даже ближайшим друзьям; а Говард изо дня в день излагает слушателям самые темные свои мысли и неприятные секреты. Его программа — настоящий поток сознания, не сдерживаемый никакими правилами и приличиями. Послушайте Говарда — и тут же узнаете, что в детстве отец постоянно его критиковал, чем и породил в нем неуемную жажду успеха; что он ненавидит свою нескладную фигуру, огромный нос и маленький член; что он четыре дня в неделю ходил к психиатру лечиться от нарциссизма — не вылечился, зато стал хорошим отцом; что его возбуждают лесбиянки и нравятся звуки пердежа; что подружка-модель ему надоела и в последнее время по ночам он все чаще играет в компьютерные шахматы, вместо того чтобы ложиться с ней в постель...