Лариса Ильина - С неба женщина упала

Вернувшись поздно вечером домой на полусогнутых, водрузила сумку с продуктами на кухонный стол, наивно понадеявшись, что мои новоприобретенные родственники уже спят. Я вышла замуж за Антона всего три месяца назад, проживали мы совместно с его матерью, хотя могли бы жить в моей квартире. Конечно, три месяца для супружеской жизни не срок, однако последнее время меня все чаще посещали мысли о том, что жизнь превратилась в нечто фантасмагорическое, расплывчатое и весьма мне самой непонятное.

Итак, я водрузила сумку на стол, мельком глянула на часы, успев отметить, что уже пошел двенадцатый час, и оглянулась на скрип открываемой кухонной двери. К безмерному моему удивлению, в дверном проёме показалось насупленное личико Светули, родной сестры моего мужа, особы деадцати семи лет, не обремененной ни семьей, ни работой. У нее не то что кошки, даже паршивой канарейки и то не было. Вслед за хранящей молчание родственницей протиснулась свекровь, скорбно поджимая губы и машинально поправляя сложнейшее сооружение на голове. Прическа являлась предметом гордости Вероники Александровны, из-за нee моя свекровь, в настоящий момент генеральская вдова, всю жизнь спала на животе, положив подбородок на сцепленные ручки. Убедившись, что «вавилоны» ее находятся в полном порядке, она молча прошла мимо меня, взяла с полки чайные чашки, сахарницу и печенье.

Садись, Светуля, — проронила она едва слышно и продублировала приглашение жестом.

— Добрый вечер, — машинально сказала я, гадая, что означает этот спектакль и что делает дорогая золовка в нашем доме в столь позднее время, У нее имелась своя собственная двухкомнатная квартира на Беговой, где, по моему разумению, она и должна была сейчас находиться:

Ответом на мое приветствие были два едва различимых кивка, сопровождаемых символическим поворотом головы. С трудом сдержавшись, я вышла, в который раз дав себе словo не обращать внимания на подобные выходки, возможно, у нашей старой девы возникли проблемы, которыми она собиралась поделиться с матерью. Но проблемы, как выяснилось наутро, появились у меня.

Я себе даже кофе не успела сварить, как из комнаты показался заспанный Антон.

— И мне свари, — попросил он, скрываясь за дверью туалета.

— Не забудь мне документы отдать, — напомнила я ему через некоторое время, — мне сегодня машина просто необходима.

— Конечно, — отозвался муж, увлеченно поглощая бутерброды с сыром. Сыр являлся его слабостью, если говорить, честно, далеко не единственной.

— Отдай сейчас, забудешь ведь.

— Никогда, — Антон чмокнул меня в щеку и заглянул в глаза. — Алевтина, сделай еще один, будь добра!

— Тебе вокруг дома бегать надо, а не бутерброды трескать, — сурово отозвалась я и потянулась к маслу. Все равно не отстанет. Сам он этого делать не умеет, а мамы по случаю раннего часа рядом нет.

Но сегодняшнее утро во всех отношениях было необычным, и минут через пять на кухне собралось все святое семейство.

— Какую ночь не сплю! — трагически сообщила нам Вероника Александровна и тяжело опустилась на табурет.

Внимание, с которым заботливая дочь склонилась к страдающей матери, ясно дало мне понять, что разыгрывается очередной семейный спектакль, спланированный и отрепетированный загодя.

— Почему, мамочка?

В течение следующих пяти минут мамочка поясняла причины поразившей ее тяжелой бессонницы, которая, между прочим, не помешала ей храпеть так, что общая с ее комнатой стенка нашей спальни сотрясалась от поистине львиного рыка. Вероятно, это была какая-то особая, озвученная бессонница, посещающая лишь особо одаренных и достойных. Суть напасти крылась в следующем: ранее положительный и достойный во всех отношениях ее сын Антон по какой-то весьма загадочной и непонятной причине вдруг стремительно покатился под гору, начал спиваться и перестал писать что-либо достойное его истинного таланта. Затем слово взяла родная сестра поэта, стесняющаяся в выражениях гораздо меньше, чем маменька. Тем временем истинная причина всех этих бед и напастей на несчастную семью внимательно выслушивала все произносимое дорогими родственниками и медленно наполнялась не то что злобой, а самой что ни на есть черной ненавистью. Сам виновник тихо сидел в сторонке, понурив головку, затем с завидной ловкостью и вовсе с кухни исчез, словно бы растворился. Сраженная таким коварством супруга, я некоторое время молчала, затем, смахнув предварительно со стола все, что на нем было, взяла ответное слово, заставившее обеих женщин открыть рот и одновременно умолкнуть.