Чарльз Флауэрс: 10 ЗАПОВЕДЕЙ НЕСТАБИЛЬНОСТИ. ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ XX ВЕКА

Однако ученые вспомнили, что Земля вращается вокруг Солнца по орбите с радиусом около 150 миллионов километров, и примерно 200 лет назад «сообразили», что бинокулярный прибор можно создать, регистрируя положение одних и тех же небесных объектов из двух точек в крайних положениях орбиты, т. е. с 6-месячным интервалом. Читатель может понять общую идею метода, вообразив некое космическое чудовище (Годзиллу с расстоянием между зрачками около 300 миллионов километров), которое пытается визуально оценить расстояние до звезды! Смещения конкретных звезд относительно общего «фона» неба получили название звездного параллакса.

Космическое пространство оказалось слишком протяженным даже для такого воображаемого великана. Идею удалось воплотить в жизнь только в 1838 г., когда знаменитый Фридрих Бессель определил, что расстояние до звезды Лебедь-61 составляет около 110 триллионов километров (отметим, кстати, что ближайшая к нам звезда Проксима Центавра расположена всего на расстоянии 45 триллионов километров). Однако, несмотря на эти результаты, вплоть до начала XX века профессионалы-астрономы продолжали традиционно считать, что галактика и есть вся Вселенная вообще, т. е. все немыслимое количество наблюдаемых небесных объектов относится к Млечному Пути.

Подобно многим другим великим ученым в истории науки, Хаббл отличался поразительной настойчивостью и страстной верой в истинность своих идей. В астрономии того времени было много интересных, важных и весьма перспективных направлений (звезды-гиганты, кометы, планеты, новые и сверхновые звезды), которыми успешно занимались многие его коллеги-сверстники, но Хаббл упорно продолжал изучать в небе туманные и мелкие образования, напоминающие на фотографиях какие-то пятна на поверхности грязной лужи. Некоторые из них можно иногда разглядеть невооруженным глазом, и когда-то поэты даже сравнивали их с огоньками или со светлыми «заплатками» на черном бархате ночи. Такие светящиеся облачка в ночном небе были давно известны астрономам, которые назвали их туманностями (nebulae – множественное число от латинского nebula, означавшего пар или туман), но до середины IX века туманностями никто серьезно не занимался. Единственной связанной с туманностями проблемой был вопрос об их происхождении, так как некоторые ученые полагали, что они действительно представляют собой скопления космической пыли и газов, а другие считали их очень удаленными звездными скоплениями и надеялись, что более мощные телескопы со временем позволят разглядеть в них отдельные звезды.

Применение новейших измерительных устройств позднее неожиданно показало, что справедливы обе эти столь разные гипотезы одновременно (разумеется, каждая по-своему). Ученые смогли решить эту задачу только после применения для измерений спектрографа, что позволило связать астрономию с химией и получить массу новой информации о составе небесных объектов. Подобно тому как крошечные капли дождя разделяют солнечный свет на составляющие его основные цвета и создают радугу, астроспектрограф разделяет попавшее в телескоп излучение звезды на тонкие спектральные линии разных цветов. Каждый небесный объект, как выяснилось, обладает собственным характерным спектром или набором линий, столь же индивидуальных, как отпечатки пальцев или ДНК отдельного человека.Стоит упомянуть, что вообще использование спектрографа в астрономии стало важным умиротворяющим «откровением» для многих ученых, посвятивших себя изучению тайн Вселенной, поскольку спектрограммы наглядно доказали всем, что даже самые странные и чудовищно большие космические объекты состоят из тех химических элементов или атомов (и только тех), которые нам прекрасно известны. Мир создан из стандартного набора кирпичиков, подобно тому как наши дома построены из стандартных блоков и небольшого числа материалов. Спектрография позволяет изучать все объекты, вплоть до немыслимых ранее черных дыр и квазаров, но ни в одном из них не было обнаружено никакого экзотического элемента, подобного тому, о котором говорится в известном фильме «Звездный путь».

Уже самые первые спектрограммы туманностей поставили точку в спорах об их природе и происхождении: примерно треть туманностей оказалась звездными скоплениями, а другие две третьих – смесью космической пыли, газов и мелких частиц.

В начале 20-х годов именно эти далекие огоньки в космическом пространстве почему-то овладели всем вниманием и временем Хаббла, когда он длинными холодными ночами работал в обсерватории Маунт Вильсон. Трудно оценивать психологию людей такого типа. Было ли это увлечение просто проявлением постоянно присущего Хабблу индивидуализма и желания выделиться, подобно его изысканному (но поддельному, всего лишь выученному) английскому произношению? Или он действительно чувствовал, что в этих далеких и малозаметных космических огоньках скрыто нечто очень важное? Эти рассуждения сейчас представляются бессмыслеными и бесполезными, поскольку Хаббл оказался прав. Он угадал, вытащил счастливый билет в «лотерее» жизни и обессмертил свое имя, сумев впервые в истории человечества раздвинуть границы познаваемого и воспринимаемого мира!