Майкл Брукс - Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Джулиан Швингер скончался в июле 1994 года от рака поджелудочной железы. В его некрологе, опубликованном в журнале «Нейчур», прямо не говорилось об опытах с холодным синтезом, зато там содержался намек на некую «ложку дегтя в бочке меда, омрачившую последние годы его жизни». Правда, вспомнили и об отказе Швингера следовать новым веяниям и модам в теоретической физике — «спекуляциям, не получившим адекватного экспериментального подтверждения», — но наряду с этим сообщили о его «все большем отдалении и даже некотором отчуждении от мирового сообщества физиков».

Дегтя Швингеру пришлось отведать, несомненно, больше, чем меда. Самой обычной реакцией штатных критиков на его интерес к холодному синтезу было пренебрежение. В 1991-м, за три года до смерти, он говорил: «…тяга к конформизму переходит все границы. В этом я убедился, когда редакции одна за другой стали отклонять мои статьи, ссылаясь на желчные выпады анонимных рецензентов. Для науки замена объективного анализа цензурой смерти подобна» [8] Из речи «Есть ли будущее у холодного ядерного синтеза?», произнесенной 7 декабря 1991 года в Японии по случаю 100-летия со дня рождения Синъитиро Томонаги. ( Прим. авт.). .

Своему «роману» с холодным синтезом Швингер подвел итог в записках, увидевших свет лишь через пять месяцев после его смерти, на конференции по УТС. «Как мог бы высказаться шекспировский Полоний: ни в вере, ни в неверье не упорствуй… — писал Швингер. — С самого начала меня волновала не корректность результатов Понса и Флейшмана, но принципиальная возможность дать определение тому механизму, что производит ядерную энергию в ходе взаимодействий на атомном, химическом уровне».

Швингер не раз пытался объяснить эту аномалию, написав восемь теоретических работ. Ни одна гипотеза не пригодилась, однако ученый не сдавался: похоже, эксперимент Понса — Флейшмана поставил перед ним вопрос, волновавший Швингера до конца дней. И вопрос этот заключался не в том, всё ли правильно делали эти двое, а в том, что дал их опыт для постижения стоящей за ним проблемы. Возможно ли получать ядерную энергию, манипулируя атомами в ходе химических реакций? Как бы то ни было, человек, приложивший руку к созданию научной теории, которую газета «Нью-Йорк таймс» в своем номере от 9 апреля 1989 года назвала «одним из немногих безусловных триумфов физики в двадцатом веке», счел поиски ответа достойным завершением своей жизни.

Одно только это заставляет отнестись к холодному синтезу всерьез, и тут стоит отметить, что особый интерес Швингера к аномалиям проявился еще в некоторых его ранних работах. Вскоре после Второй мировой войны эксперименты показали, что сверхтонкая структура спектральных линий водорода, обусловленная взаимодействием магнитного момента атомного ядра с магнитным полем электронов, расходится со стандартной теоретической моделью, построенной британским физиком Полем Дираком. Швингер загорелся идеей объяснить это, но проявил предусмотрительность. Один из тогдашних исследователей нового феномена, гарвардский физик Норман Рамси, вспоминал, что Швингер не собирался тратить свое время, если проблема окажется пустышкой:

«Швингер пригласил меня на ленч и стал выпытывать о надежности экспериментов с аномальной сверхтонкой структурой. Он сказал, что мог бы, как ему казалось, дать объяснение, но для этого нужно было сформулировать релятивистскую теорию КЭД; больше всего его волновал вопрос: а стоит ли вообще браться за такую работу — вдруг сверхтонкая аномалия окажется фикцией? Я ответил, что убежден в ее реальности. Только тогда он энергично занялся этой проблемой».

30 декабря 1947 года редакция журнала «Физическое обозрение» получила его трактовку аномалии. Для этого понадобилась оригинальная комбинация эйнштейновской теории относительности с квантовой электродинамикой. В журнале к работе Швингера отнеслись с должным вниманием, и она стала первым опытом применения релятивистской КЭД, ныне важной составляющей теоретической физики. Но если Швингер предпочел убедиться в реальности водородной аномалии, прежде чем включаться с полной отдачей в ее изучение, то он, надо думать, удостоверился аналогичным путем и в перспективности холодного синтеза.

Впрочем, наука, она не о людях и их судьбах, и, что бы ни происходило, подлинные аномалии остаются на своих местах, потому как им просто некуда деваться. Загадка холодного синтеза пережила смерть Швингера, отставку Майлса и публичное бичевание, которому подверглись Понс с Флейшманом; в конце концов в 2004 году Министерство энергетики США признало в отчетном докладе, что опыты холодного синтеза могут иметь некоторое значение, и порекомендовало финансирующим организациям «поддержать наиболее обоснованные и тщательно рассмотренные заявки» на эксперименты в этой области.