Майкл Льюис - Бумеранг - Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

Он подкрепил свою теорию огромной массой доказательств. Например, у немцев есть популярный народный персонаж по имени der Dukatenscheisser (Гадящий Дукатами), которого обычно изображают с выпадающими из заднего прохода монетами. В Мюнхене находится первый в мире музей, посвященный исключительно туалетам. (Второй не так давно открылся в Нью-Дели.) Немецкое слово «дерьмо» выполняет огромное число странных лингвистических функций — к примеру, в немецком языке некогда существовало распространенное выражение нежности: «моя дерьмовочка». Первое, что попробовал напечатать Гутенберг после Библии, был график приема слабительного, который он назвал «Календарь очищения кишечника». А еще есть немыслимое число немецких народных поговорок, связанных с задним проходом.

«Как для рыбы вода, так для дерьма задница!» — вот один из бесчисленного множества примеров.

Антрополог Дандес вызвал некоторое возмущение тем, что выискивал проявления этой единственной низменной национальной черты в самые ответственные моменты истории Германии. Как-то у сидевшего на толчке Мартина Лютера, отличавшегося жуткой склонностью к копрологическим скабрезностям («Я — созревшее дерьмо, а мир — гигантская задница» — одно из выражений Лютера), родилась идея, которая дала начало реформаторскому движению. Из писем Моцарта следует, что его ум, как выразился Дандес, «не имел себе равных в измышлении фигур речи на фекальные темы». У Гитлера любимым словом было Scheisskerl (засранец), и, судя по всему, он называл этим словом не только других, но и себя. После войны врачи Гитлера рассказывали офицерам разведки США, что их пациент удивительно много энергии тратил на изучение собственных фекалий, к тому же есть немало свидетельств того, что он любил заставлять женщин испражняться на него. Дандес предположил, что в основе уникальной способности Гитлера убеждать людей, возможно, лежало то, что он разделял с ними типичную немецкую черту: публичное отвращение к мерзости, которое маскировало личную одержимость ею. «Сочетание чистого и грязного: чистота снаружи — грязь внутри, или чистая форма и грязное содержание — весьма типичная черта немецкого национального характера», — писал он.

Дандес в основном ограничился исследованием низкой, массовой немецкой культуры. (Желающим изучить копро-филию в высокой немецкой культуре он рекомендовал другую книгу, написанную двумя немецкими учеными: «Зов человеческой природы: Роль копрологии в современной немецкой литературе» (The Call of Human Nature: The Role of Scatology in Modern German Literature). Тем не менее его труд оставляет весьма сильное ощущение, что немцы, причем всякого звания, слегка отличаются от нас с вами — эту мысль он отразил во вступлении к своей книге в мягкой обложке. «Американка, которая вышла замуж за коллегу-немца, призналась мне, что после чтения этой книги стала гораздо лучше понимать мужа, — писал он. — До этого она ошибочно предполагала, что у него есть эдакий пунктик, поскольку он постоянно в мельчайших подробностях обсуждал с ней свой последний стул».

Гамбургский район красных фонарей привлек внимание Дандеса потому, что местные жители питали особую слабость к борьбе в грязи. Обнаженные женщины боролись на грязном ринге, а зрители защищали головы пластиковыми шапочками, как презервативами. «Таким образом, — писал Дандес, — зрители получали удовольствие от грязи и одновременно оставались чистыми!» Немцы желали быть возле дерьма, но не в нем. Как оказалось, это отличная иллюстрация их роли в современном финансовом кризисе.

НЕДЕЛЕЙ РАНЬШЕ Я ЕЗДИЛ в Берлин на встречу с заместителем министра финансов Германии, 44-летним профессиональным чиновником по имени Иорг Асмуссен. Сегодня у немецкого народа единственное среди крупных развитых стран министерство финансов, руководителям которого нет нужды тревожиться о том, что их экономика рухнет в тот момент, когда инвесторы перестанут покупать их облигации. Если в Греции безработица достигла рекордного уровня (по последним данным, 16,2 %), то в Германии она упала до самого низкого за последние 20 лет уровня (6,9 %). Германии довелось пережить финансовый кризис без экономических последствий. При встрече со своими банкирами они надевали на голову презервативы и потому грязь к ним не прилипала. В итоге в последнее время финансовые рынки пытаются, хоть это им не удается, угадать, что на уме у немцев: ясно, что они в состоянии погасить долги европейских сотоварищей, только вот захотят ли? Считать ли их европейцами или все же немцами? За последние полтора года любое высказывание или жест каждого немецкого чиновника, имеющий хоть какое-то отношение к такому решению, попадал в заголовки и вызывал движение на рынке. Следует отметить, что таковых было много, и большинство из них совпадало с немецким общественным мнением и отражало непонимание и возмущение по поводу того, что другие люди ведут себя так безответственно. В настоящее время Асмуссен является одной из фигур в Германии, с которых буквально глаз не сводят. Вместе со своим боссом Вольфгангом Шойбле он непременно принимает участие в каждой встрече между немецким правительством и представителями паразитирующих стран.