Майкл Льюис - Бумеранг - Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

Такое заявление поразило его своей очевидной абсурдностью: у пузырей на рынке недвижимости никогда не бывает мягкого конца. Пузырь раздувается лишь на эфемерных ожиданиях людей. В тот момент, когда люди перестанут верить, что цены на жилье будут расти вечно, они заметят, насколько ужасными стали долговременные инвестиции в недвижимость, и побегут, и тогда рынок рухнет. Жилищным бумам свойственно заканчиваться крахом, а Моргану Келли, судя по всему, свойственно подозревать, что если его бывших студентов снимают на ирландском телевидении в роли финансовых экспертов, то происходит что-то не то. «Я просто начал рыться в Интернете», — сказал он.

Келли нагуглил следующую информацию: более пятой части рабочей силы Ирландии была занята строительством домов. Ирландская строительная промышленность раздулась чуть ли не до четверти ВВП — тогда как в нормальной экономике этот показатель, как правило, составляет менее 10 %. Для сравнения: Ирландия строила в год в два раза меньше домов, чем Соединенное Королевство, в котором проживает в 15 раз больше народу. Он выяснил, что с 1994 г. средняя стоимость дублинского жилья выросла более чем на 500 %. Кое-где в Дублине арендная плата упала ниже 1 % от покупной цены, а это означает, что вы могли снять дом стоимостью $1 млн меньше чем за $833 в месяц. Доходность от инвестиций в ирландскую землю была абсурдно низкой: не было никакого смысла направлять капитал в Ирландию для дальнейшей застройки. Такие цены на жилье предполагали, что Ирландия развивалась столь высокими темпами, что через 25 лет она стала бы в три раза богаче Соединенных Штатов. (По словам Келли, «коэффициент “цена/прибыль” был выше, чем у Google».) Откуда бы взяться такому росту? С 2000 г. ирландский экспорт застопорился, и главной отраслью экономики стало строительство жилых домов, офисных зданий и гостиниц. «Конкуренции никто не боялся, — говорит Келли. — Отныне мы намеревались богатеть за счет строительства домов друг для друга».

Бесконечный поток дешевых иноземных денег развил у ирландского народа новую черту. «Мы люди жесткие и пессимистичные, — признается Келли. — Мы смотрим на вещи без оптимизма». Тем не менее начиная с 2000 г. многие вели себя так, будто каждый день будет солнечнее предыдущего. Ирландцы открыли для себя оптимизм.

Их жилищный бум чем-то напоминал семейную ложь: он устойчиво существовал, пока не вызывал вопросов, и не вызывал вопросов, пока казался устойчивым. В конце концов, как только стоимость ирландской недвижимости перестала влиять на арендную плату, уже не было такой цены на недвижимость, которую нельзя было бы оправдать. Так, сумма €35 млн, которую ирландский предприниматель Денис О’Брайен заплатил за внушительный особняк на Шрус-берри-роуд в Дублине, казалась огромной до тех пор, пока жена застройщика Шона Данна не заплатила €58 млн за нуждающийся в ремонте дом площадью 370 м 2, расположенный на той же улице. Но стоило начать сравнивать подъем цен с бумом недвижимости в иных странах и в иное время, как разговор менял направление и вам не удавалось высказать мысль до конца. Сравнения, которые в первую очередь пришли на ум Моргану Келли, касались жилищных пузырей в Нидерландах в 1970-х гг. (после открытия месторождений природного газа в Голландии) и Финляндии в 1980-х (после открытия прибрежных нефтяных месторождений), но по сути дело было не в примерах: сама мысль о том, что Ирландия не уникальна в этом отношении, вызывала настороженность. «Есть железный закон рынка жилья, — писал он. — Чем сильнее вырастут цены на дома по сравнению с доходами и арендными ставками, тем сильнее они впоследствии упадут».

Когда Келли посетили все эти мысли, он задумался над тем, как ему поступить. «Это выходит за рамки моей повседневной работы, — говорит он. — Я работал над демографией Средних веков». Ко времени нашего знакомства у Келли сложилось враждебное и отчужденное отношение ко всему деловому и политическому истеблишменту Ирландии, но при встрече он не показался мне ни озлобленным, ни отстраненным, и не было в нем никакого налета официальности. Он не из публичных мужей. Он работает в кабинете, построенном еще в те времена, когда в ирландских заведениях были полы из линолеума и люминесцентные лампы в окружении металлических стеллажей, что делало их похожими скорее на промышленное предприятие, нежели на школу, готовящую к поступлению в ВУЗ для изучения недвижимости и финансов. Видно, что такой антураж Келли по душе. В нем есть озорство, внезапность и явное — хотя в Ирландии это слово употребляют с осторожностью — здравомыслие. Похоже, он не из тех, кто забывает о себе ради других, но в то же время ему явно комфортнее говорить и думать на любые темы, кроме личных. Он проработал годы в магистратуре и получил докторскую степень в Йельском университете, но при этом сохранил почти детскую любознательность. «Я сам это пережил: как будто плывешь на корабле и видишь огромный айсберг, — рассказывает он. — И ты идешь к капитану и говоришь: "Впереди айсберг”».