Майкл Льюис - Бумеранг - Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

В настоящее время глобальная финансовая система задается вопросом: объявит ли Греция дефолт по своим долговым обязательствам. Иногда кажется, что это единственно важный вопрос, ибо если Греция не вернет $400 млрд долга, то рухнут европейские банки, которые предоставили ей эти деньги, а вслед за ними и другие страны, балансирующие на грани банкротства (Испания, Португалия). Но дело в том, что вопрос о выплате Грецией долгов, по сути, связан с тем, изменится ли Греция в сторону цивилизованности, а это произойдет только в том случае, если сами греки захотят измениться. Мне беспрестанно твердили, что греки трепетно относятся к «справедливости» и не терпят несправедливости. Собственно говоря, это не такая уж сугубо греческая отличительная черта — весь вопрос в том, что именно греки считают несправедливым. Явно не коррупционность своей политической системы. И не уклонение от уплаты налогов или небольшие взятки на государственной службе. Отнюдь: их раздражают лишь те, кто не входит в их круг, явно отличается от них и не руководствуется такими мотивами, как узкие и откровенно корыстные интересы, но умеет пользоваться коррумпированностью их системы. На сцене появляются монахи.

Одним из первых шагов нового министра финансов был иск против Ватопедского монастыря с требованием вернуть государственную собственность и возместить ущерб. Одно из первых решений нового парламента положило начало повторному расследованию по делу Ватопеда, призванному раскрыть хитрость, на которую пустились монахи для заключения столь выгодной сделки. Единственным чиновником, подозреваемым в пособничестве монахам, был помощник бывшего премьер-министра Гианнис Ангелу — у него отняли паспорт, и на свободе он находится только благодаря залогу в размере €400000.

В обществе, совершившем едва ли не полное нравственное падение, монахи по неведомой причине стали единственной мишенью всеобщего нравственного осуждения. Все благонамеренные граждане яростно осуждают их вместе с пособниками, хотя никто точно не знает, как было дело и чем они руководствовались.

ОТЦУ АРСЕНИОСУ НА ВИД под 60 — хотя бороды старят лет на 20. Для монаха он весьма знаменит: в Афинах его знает каждый. Вхож в кулуары, перфекционист номер два, финансовый директор, настоящий мозг всего дела. «Если бы Арсени-осу поручили государственный портфель недвижимости, — поделился со мной известный греческий агент по продаже недвижимости, — наша страна превратилась бы в Дубай. До кризиса». Те, кто дружелюбно настроен к этим монахам, считают отца Арсениоса доверенным советчиком, благодаря которому и существует чудодейственное аббатство отца

Ефрема. В глазах недругов он для отца Ефрема играет ту же роль, что пресловутый Джефф Скиллинг для Кеннета Лэя.

Я сообщаю о том, кто я и чем занимаюсь — а также о своих недавних беседах с политиками в Афинах. Он искренне улыбается: он мне рад] «Раньше, бывало, все политики наезжали сюда, — говорит он, — но после скандала перестали. Они боятся, что нас увидят вместе!»

Он провожает меня в трапезную и усаживает за почетный стол паломников, который расположен рядом со столом, предназначенным для высоких монашеских чинов. Во главе стола — отец Ефрем, неподалеку, на расстоянии слышимости, — Арсениос.

Большая часть монастырской еды выращивается в самой обители недалеко от трапезной. В серебряных чашах грубой работы лежат луковицы, зеленые бобы, огурцы, помидоры и свекла. В другой чаше — хлеб, испеченный монахами из собственноручно выращенной пшеницы. Здесь же кувшин с водой и десерт: нечто текучее, напоминающее апельсиновый шербет, и свежие соты с темным медом. Вот, собственно, и все. Будь это ресторан в Беркли, все бы самодовольно упивались счастливой возможностью вкусить пищу, выращенную на месте; здесь же еда кажется скудной. Монахи питаются, аки фотомодели перед съемкой. Четыре дня в неделю — по два раза в день и три дня — по одному: 11 трапез, и все похожи на эту. Возникает естественный вопрос: почему среди монахов встречаются тучные? Большинство — человек 100 из 110 живущих в обители — выглядят сообразно режиму питания: их даже худыми нельзя назвать — кожа да кости. Но грузность некоторых, включая двух старших священнослужителей, никак не вяжется с 11 порциями сырого лука и огурцов, даже вкупе с изрядной дозой сотового меда.

После ужина монахи возвращаются в церковь, чтобы читать нараспев, петь, креститься и воскуривать ладан до часу ночи. Арсениос уводит меня на прогулку. Мы идем мимо византийских часовен и поднимаемся по византийским лестницам, пока не оказываемся в длинном византийском коридоре. Мы останавливаемся у старинной свежевыкрашенной двери и заходим в его кабинет. На столе стоят два компьютера; за ними — новехонький факс/принтер; довершает картину мобильный телефон и упаковка витамина С фирмы Costco. Стены и пол блестят как новые. В шкафах видны бесконечные ряды папок на трех кольцах. Если бы не единственная икона над столом, кабинет можно было бы принять за бизнес-офис образца 2010 г. К тому же если сравнить этот кабинет с кабинетом министра финансов Греции и спросить, какой из них принадлежит монаху, ответ был бы неверный.