Наоми Вульф - Миф о красоте - Стереотипы против женщин

Формирования именно этих черт характера, а не худобы как таковой, хотят добиться от женщин, чтобы не дать им стать свободными.

В свое время успехи женского движения способствовали началу формирования у женщин прямо противоположных качеств, а именно высокой самооценки, чувства своей значимости, активной жизненной позиции, смелости и ясности мышления. «Продолжительное и регулярное лишение организма калорий» представляет собой способ свести на нет достижения женской революции. «Великий сдвиг» в весе и «решение в один стоун» появились сразу же после возрождения феминизма, чтобы сделать женщин, которые только начали добиваться власти, слабыми, а впоследствии и психически больными, заставить их сосредоточиться исключительно на проблемах веса. Для того чтобы понять, почему на пути женщин к равенству с мужчинами возникло это препятствие — проблема веса, мы должны осознать, что в действительности на карту поставлена не мода, не красота й не секс, а борьба за политическое господство. И для многих женщин, зачастую и не подозревающих об истинных причинах своего бедственного положения, она стала вопросом жизни и смерти.

Есть множество теорий, объясняющих причины возникновения анорексии, булимии и других женских проблем, связанных с похудением. Энн Холландер высказывает предположение, что переход от портретных образов к движущемуся видеоряду способствовал тому, что худоба начала ассоциироваться с движением и скоростью. Сьюзен Орбах в своей книге «Жир — это феминистская проблема» (Fat is a Feminist Issue) истолковывает женскую полноту как обращенное к матери послание ребенка об отчуждении и зависимости от нее. Орбах видит в матери «очень противоречивое чувство, связанное с кормлением дочери и заботой о ней». Ким Чернин в книге «Навязчивая идея» (Obsession) предлагает психоаналитическое объяснение страха перед полнотой. В его основе лежит гнев младенца на всемогущую мать, а еда воспринимается как первобытная грудь, как «потерянный мир» женского изобилия, который мы должны обрести вновь, «если хотим понять истоки нашей зацикленности на женском теле... Мы можем понять, почему, — пишет далее Чернин, — в состоянии страха и ужаса [у мужчины] может возникнуть желание долго и нудно рассказывать об образах моделей, и это прямо намекает женщине на то, что она неприемлема... если она толстая». В другой своей книге «Голодное “Я”» Чернин интерпретирует булимию как обряд посвящения. Джоан Брумберг рассматривает еду как язык символов, анорексию — как крик отчаяния в мире, предлагающем слишком много возможностей выбора, а аппетит — как «голос»: «молодые женщины, которые искали слова, чтобы выразить свои чувства, сфокусировались на еде и на способах ее употребления». Рудольф Белл в книге «Священная анорексия» (Holy Anorexia) прослеживает связь между этим заболеванием и религиозными стремлениями средневековых монашек, которые воспринимали голодание как очищение.

Подобные теории проливают свет на эту проблему применительно к жизни отдельного человека, но все они недостаточно глубоки. Женщины отказываются от еды и голодают не только в контексте своих частных взаимоотношений с другими людьми — они делают это, живя в обществе, которое материально заинтересовано в том, чтобы они имели «сложные отношения» с едой. Мужчины вовсе не «рассказывают долго и нудно» об образах моделей — наоборот, результаты исследований постоянно доказывают, что мужчинам нравятся реальные формы реальных живых женщин. Но этим занимаются межнациональные корпорации. Многие из существующих теорий о причинах нарушения пищевого поведения у женщин подчеркивают значение личностной психологии без учета общественных установок. Они всегда рассматривали женское тело и его формы скорее с точки зрения того, как они отражают конфликт женщины с обществом, вместо того чтобы рассматривать, каким образом общество при помощи женских форм использует им же созданный конфликт. Многие другие теории фокусировали свое внимание на женской реакции на идеал худобы, но ни одна из них никогда не говорила о том, что этот идеал является профилактической мерой, своего рода превентивным ударом.

В связи с этим нам нужно вновь переосмыслить все термины, но уже в свете социальной роли голодания. Прежде всего что такое еда? Разумеется, в контексте конкретной семьи еда — это проявление любви, это воспоминания о совместном общении и язык. Но в контексте общества еда — это вопрос статуса.