Виолетта Гудкова - Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

«Последовательно идя вслед за Олешей, <���…> театр сохранил всю концепцию пьесы, не внеся в нее критических черт. Театр смотрит на действительность глазами Гончаровой <���…>» ( Янковский М. «Список благодеяний» // Красная газета. Веч. вып. Л. 1931. 9 октября. № 23).

«Но, против своего обыкновения, Мейерхольд принял пьесу почти такой, как она написана, не пытаясь выправить ее существенные ошибки. Мейерхольд не вышел за пределы самой пьесы. Он стал жертвой неустранимых противоречий пьесы Олеши» ( Гец С. Стоила ли «игра» свеч? // Пролетарий. Харьков. 1931. 4 июля).

«Замысел Олеши оставлен Мейерхольдом в неприкосновенности. Никаких других задач, кроме тех, которые были поставлены автором, Мейерхольд разрешить не пытался. Он сознательно ограничил сферу своей активности работой с актерами, разработкой ролей» ( Цимбал С. Исповедь умирающего класса: «Список благодеяний» в театре им. Мейерхольда // Смена. Л. 1931. 17 октября).

«Мейерхольд, всегда весьма критически относящийся к драматургическим произведениям, не посягнул на значительное переосмысление пьесы Олеши <���…> Очевидно стремление в основном выдвинуть авторскую идею, расшифровать замысел пьесы. <���…> Мейерхольд покорно следует за Олешей» ( Голубов В. Указ. соч. С. 5).

«„Список благодеяний“ в театре имени Мейерхольда не соответствует обычным стилевым особенностям театра. Он идет вразрез со всей прежней линией театра и вклинивается инородным телом в содержание его творчества» ( Голубов В. Указ. соч. С. 5).

Выразительные выдержки из писем Гарина приведены в главе 7. О том же свидетельствовала и Т. Есенина, помнившая об «атмосфере совершающегося значительного события» в связи с работой над «Списком», о волнениях Мейерхольда: «<���…> допустят ли вообще, чтобы со сцены прозвучала такая крамола <���…>» и т. д. ( Есенина Т. О В. Э. Мейерхольде и З. Н. Райх. Письма к К. Л. Рудницкому // Театр. 1993. № 2. С. 105–106).

«Не отражать, а предсказывать»: Мейерхольд о драматургии // Советский театр. 1930. № 13/16. С. 15–17. (Републ.: Мейерхольд В. Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы: В 2 ч. М., 1968. Ч. 2. С. 227).

О том, что Мейерхольд установку будущего спектакля «провозглашает как революцию», пишет Гарин Локшиной 26 марта 1931 года.

См. стенограмму заседания Главреперткома совместно с Худполитсоветом театра после просмотра спектакля «Список благодеяний» 2 июня 1931 года. // Наст. изд., глава 8.

Тарабукин Н. М. Зрительное оформление в ГосТИМе: К десятилетнему юбилею ГосТИМа // Тарабукин Н. М. О В. Э. Мейерхольде / Сост. О. М. Фельдман. М., 1998. С. 73.

Из записей П. Цетнеровича явствует, что Тарабукин прочел доклад об архитектурности принципов оформления в ГосТИМе режиссерской группе по «Списку благодеяний» 24 марта 1931 года.

См.: Февральский А. В. Из добавлений к книге «10 лет ГосТИМа». Машинопись с правкой автора // Ф. 2437. Оп. 1. Ед. хр. 20. Л. 9. Это описание спектакля было подготовлено для книги к 10-летнему юбилею ГосТИМа (Федерация, 1931), но статья не успела в книгу: рукопись была отправлена в производство, и разбор двух последних работ Мейерхольда — «Последнего решительного» и «Списка благодеяний» — остался за ее рамками.

Правда, честный свидетель добавляет: «Эффект этого приема был бы достигнут полностью, если бы актеры играли, повернувшись несколько направо, т. е. лицом к этой новой линии „рампы“ и примерно на 3/4 к зрителю, однако они, несмотря на поворот сцены, сохраняют привычное направление, при котором зритель видит их en face» ( Февральский А. В. Указ. соч. Л. 9).

17 марта 1931 года Олеша записывал в дневнике: «Позавчера перед отъездом (в Ленинград. — В.Г. ) зашел к Мейерхольдам. Беседа с художником.

Художник спектакля будет С. Е. Вахтангов. Собственно, так: Мейерхольд сказал: „Художником буду я сам“. Так и бывает. Мейерхольд предлагает замысел и спрашивает Сережу Вахтангова: можно ли это сделать? И Сережа старается увидеть мейерхольдовскую /идею/» ( Олеша Ю. Книга прощания. С. 32–33).

Февральский А. В. Указ. соч. Л. 9.

«В последней сцене смерти — Достоевские тени, все время набегавшие в пьесе, сгущаются до предельной черноты. <���…> Татаров возникает, отбрасывая гофманские тени» ( Юзовский Ю. Указ. соч. С. 3).

Юзовский Ю. Там же.