Максим Карпенко - Вселенная Разумная

Второй основной принцип, примененный мной в этой работе, может быть выражен нехитрой присказкой: «Сказка ложь, да в ней намек…» Здесь мной руководило, главным образом, отвращение к общепринятому представлению о предках как о темных, недалеких и таких неинтеллигентных людях: ведь в современных повествованиях даже о каком-либо гиганте древней мысли между строк все равно проскальзывает этакое снисходительное похлопывание гиганта по плечу: «Надо же, до чего додумался!»

Другой причиной такого отношения к древним источникам явилось ощущение приблизительности и даже ложности постулатов современной науки, вычурной сложности логических конструкций, а также странной правдоподобности древних мифов, скрывающих в своей удивительной поэзии какие-то неуловимые, не дающиеся сразу в руки факты. Современная философия уверена, что «фантазия вообще не может выйти за пределы заложенного в возможностях человека. Сознание конструирует свой мир из реальных элементов…»

Древние источники — это не есть сплошь сборники развлекательных сказок еще и потому, что существовавшая в древности традиция обязывала ученых таить и зашифровывать добытые знания, и ниже я постараюсь показать на нескольких примерах, что древними исследователями руководил отнюдь не эгоизм, а чувства, гораздо более возвышенные и, наверное, к сожалению, утраченные ныне.

Работая над этой книгой, я не часто затруднял себя подробными ссылками на цитируемые источники, на их авторов. Иногда я ограничивался кавычками, иногда обходился без них. Это не небрежность и не неуважение к авторам. Причиной этого является отношение к авторскому праву, которое я нахожу самой гнусной разновидностью частной собственности — собственностью на мысли. «Мыслить, анализировать, придумывать — это не аномальная деятельность, а нормальное дыхание разума… Всем людям должны быть по силам все мысли, и думаю, что когда-нибудь так и будет», — утверждает Хорхе Луис Борхес.

Знания обо всем есть везде, и гений, может быть, отличается от людей обыкновенных только лучшим, по сравнению со средним уровнем избирательности своего приемника рассеянной в пространстве информации. А постоянная настройка на требуемую волну информации, способность выделить полезный сигнал из «белого шума» обеспечивается, как известно, только упорным, изнурительным, повседневным напряжением мысли.

Рассказывая о гипотезах, мне, естественно, пришлось вводить понятия, относящиеся к той или иной отрасли знаний, и оперировать ими в дальнейшем. Передо мной встала сложная задача из класса «и волки сыты, и овцы целы», ибо, с одной стороны, я стремился к доступности чтения этих заметок для любой категории читателей, а с другой стороны, даже малейшая некорректность формулировок и выводов могла мгновенно вызвать антипатию специалистов и, как следствие, их неприятие всего материала в целом. Короткое, общедоступное и в то же время корректное определение таких, например, понятий, как энтропия или Мир Минковского, оказалось, к сожалению, для меня невозможным. Мне пришлось что-то упрощать, что-то опускать, жертвовать тонкостями, подчас важными, во имя простоты изложения. Одним словом, я пренебрег мнением узких специалистов, разделяя мнение о них Э. де Боно: пусть себе сидят по своим ямам.

Здесь, видимо, следовало бы выразить признательность всем тем людям, которые своим участием в обсуждении вопросов, затронутых в этих заметках, в подборе и предоставлении материалов, в поисках литературы помогли мне.

Однако я не буду называть их имен, ибо понимаю, что не все они разделяют все взгляды, выраженные в этих заметках.

Я просто говорю им всем: «Спасибо вам!».

В июне 1947 года американец Кеннет Арнольд, летевший на самолете над вершинами Каскадных гор, штат Вашингтон, увидел в небе плывущие строем девять светящихся дисков.