Лидия Грот - Прерванная история русов. Соединяем разделенные эпохи

Но с начала XIX в. волна европейского романтизма захватила и страны Скандинавского полуострова. Старые идеи романтизированного патриотизма обветшали, национальный миф нуждался в свежей крови, и общественные деятели Скандинавских стран стали формировать тот образ «общескандинавских» викингов, который знаком нам сейчас: в шлемах с рогами и под полосатым парусом. Для формирования «викингского мифа», как и ранее, были позаимствованы атрибуты из истории других стран. Викингский шлем с рогами был позаимствован из галльской культуры и из культуры древнего народа кимвров. Такие шлемы были обнаружены археологами на Европейском континенте и оценены как ритуальные. Использовать такие шлемы в походах вряд ли возможно: неудобно в походах с рогами-то! Все шлемы, найденные на территории Скандинавии, рогов не имеют.

Однако викинги как героические предки скандинавов – это выдумка XIX в. А нам для логики повествования следует опять вернуться в XVIII в. Когда новая мифо-идея о шведо-варягах окончательно сформировалась в Швеции, то её творцам захотелось получить для неё такое же международное признание, какое в свое время получили идеи о шведо-готах и шведо-гипербореях. С начала XVIII в. идеи о шведо-варягах усиленно распространялись шведскими деятелями культуры среди западноевропейских и русских ученых, в частности через переписку с ними. Можно предположить, что Бреннер в свою бытность в России попытался заинтересовать своими фантазиями о великом прошлом предков шведов в русской истории историка В.Н. Татищева, поскольку они были знакомы и общались. Из трудов Татищева можно сделать вывод о том, что он не воспринял этого фантазирования – отсюда наверняка и ядовитая нелюбовь норманистов к Татищеву по наши дни.

Викингский парус в красную полоску, который, например, украшает этикетку шведской водки «Explorer», также является художественным вымыслом. Нет сведений о том, какой окраски или орнаментации были паруса скандинавов в Средневековье, всё это – продукт чистейшей фантазии. Однако продукты этой фантазии – рогатые шлемы, полосатые паруса и другая развесистая клюква – заполняют сегодня страницы не только бульварных изданий, но и работы профессиональных ученых: в респектабельных академических и вузовских изданиях плывут рогатые викинги под полосатыми парусами с водочной бутылки.

На Татищева рассказы о великих предках шведов в древнерусской истории не могли подействовать, поскольку Татищев древнерусскую историю знал. А вот на такого ученого мужа, как немецкий востоковед Байер, подействовали. С Байером в течение многих лет вели переписку шведские историки. В своих письмах они рассказывали в том числе и о своих идеях по поводу шведо-варягов. И так как Байер ничего по русской истории не знал – он изучал восточные языки, то все рассказы шведских коллег принял за чистую монету. Контакты шведских историков с Байером приобрели особый смысл с приглашением Байера в 1726 г. в Петербург, в учреждавшуюся там Академию наук. Здесь стоило бы попутно заметить, что в истории русской мысли издревле можно увидеть стремление к познанию научного опыта в других странах, т. е. это не было положено только Петровской эпохой. Однако обмен опытом не всегда приносит однородный результат. Так, западноевропейский научный мир XVIII в. содержал в себе как искру божью подлинной науки, так и тяжкий груз утопий, о которых рассказывалось выше. Часть этих утопий российская историческая наука и получила благодаря приезду Байера в Петербург.

Теперь самое время сказать несколько слов о себе. Я переехала в Швецию более двадцати лет тому назад, имея за плечами изрядный опыт работы в качестве историка, но не имея никакого отношения ни к норманизму, ни к антинорманизму. Я работала в области востоковедения (как Байер, люблю я добавлять, когда норманисты слишком уж начинают одолевать вопросами: а ты кто, вообще, такая, предъяви документ!). Поэтому по варяжскому вопросу я никаких концепций с молоком научных руководителей не впитывала, начинала знакомство с проблематикой с чистого листа. Выучив шведский язык, прослушав курс шведской истории, я стала интересоваться и работами шведских историков, в том числе и работами, затрагивающими историю России. И когда дошла до Рюрика, то пришла в полное изумление, поскольку все шло вразрез с логикой. С логикой, основанной на одновременном знании шведской и русской истории. Если не знать одной из них, то придумать можно все, что угодно.