И. Родионов - Наше преступление

Щѳголиха-Анютка въ новой, крытой плисомъ, шубкѣ и въ дорошемъ шѳрстяномъ платкѣ шла рядомъ съ мужемъ—рябымъ парнемъ, -смирвымъ и добрымъ Его она ненавидѣла и открыто говорила сестрѣ и подружкамъ, что лишь - бы выпустили Лешку изъ тюрьмы, а то пѳдолго своему «корявому» и гор-сточку міппьяку въ ѵчай подсыпать.

Она жадно вслушивалась въ разговоръ мѳжду Пар-меномъ и Аѳонькой. ^

— Што, выкусили?! Но по вашему вышло. Наша высока!—съ азартомъ выкрикнула ,она.—Похвалялись нашихъ-то угнать, анъ вышло нѳ по вашему. Хошь бы людей постыдились, не довольно страму, такъ ѳще вывели своего полудурка, .кобылью морду, распотѣ-шили добрыхъ людей, иёчѳго сказать...

Акулина, подавлѳнная и апатичная, тутъ встре-пенулась.. Она догадалась, ,на кого намекала Анютка.

— Кого это ты такъ обзываешь, Анюточка?—какъ всѳгда, сдержанно и ласково спросила Акулипа.

— А Катьку ,твою. Кого же болыпе?! удивить хо-тѣли народъ чеснбй. Вывѳли кобылью морду, помы-чала-помычала, какъ корова, ѳѳ и спровадили... Ещв пальцами показывала на нашихъ робять, поскуда!

Въ тйлпѣ родйтвнйикоізъ ііослЬгшался одобрй-тельный смѣхъ.

• — Анюточка, ты ,еще молода,—сквозь слезы обиды

н бѳзснлія отвѣчала Акулина,—ты только што вышла замужъ и дай Богъ, штобы ты своему мужу была та-кой женой, какъ моя Катюшка была своему мужу, и штобы твоя свекровушка такъ жалѣла тебя* какъ я жадѣю мою Кітюшку...

— Штобы я съ твоего полудурка Катьки примѣръ брала? да она мнѣ въ подметки нѳ годится!—крикнула Анютка.

Сдержанность Акулины лопнула. /

— Не вамъ, издѣваться надъ нашимъ горемъ, без-совѣстные вы, нехрещеные... -Вашъ Сашка сына убилъ, невѣстка съ горя умомъ тронулась и вы же... вы жѳ издѣвки зачинаете... .

— Да, можегь, его и слѣдовало убить,—вмѣшалась Палагея.—Почемъ ты знаешь, што твой Ванька надѣ-лалъ и за што наши робята его убили?

— Ого-го, важно... вотъ такъ наши бабы... Спуску небось никому пе дадутъ, нѣ-ѣ... съ ими не вяжись... зубастыя... — говорилъ Паруенъ, одобрительно ухмы-ляясь и покачивая головой.

Акулина отъ изумленія вытаращила глаза.

— Да што бы енъ ни надѣлалъ, рази можно че-ловѣка убивать?! Хрещеные вы? Есть у васъ хрестъ на шеѣ? Мой сынъ былъ не воръ, не пьяница, нѳ по-таскунъ, не "озорникъ, никого пальцемъ не тронулъ. Про моего сына никто худа не скажетъ...

— А наши робята—озорники, потаскуны? Заслу-жнлъ. Вотъ твоего губошлепа и укокошили..Г — при зтомъ Палагея выругалась крѣпко, по-мужицки .— Всѣхъ васъ перебить иадоть, всѣхъ!.. и перебыотъ, дождетесь, перебьютъ!..

Обѣ ея дочери въ одинъ голосъ выкрикивали угрозы, нѳ уступая матери въ выборѣ самыхъ грубыхъ .площадныхъ руг™льс %здзд. е.,.ка 2ак.ги 866

, Обиды превзошли всякую мѣру, и Акулина забыла осторожность.

— Э, сука зяблая, красноглазая ты зайчиха, ру-гаешься хужѳ солдата... хуже всякаго арестанца, и дочекъ такъ же повѳла. Я съ тобой, съ такой страм-ницей, и словъ терять не хочу...—отвѣтила она и шибче пошла впередъ.

Палагея съ дочерьми кинулась бить Акулину.

Та взвизнула отъ испуГа и, схватившись за Аѳоньку, бросилась назадъ.

Анютку усгіѣлъ поймать за руку мужъ и оття-нулъ въ сторону.

— Што ты, сшалѣла?—говорилъ парѳнь, которому задоръ и грубость молодой жены крайне не нрави-лись. , - - ‘ '

Но та рвалась и кричала.

— Пусти, пусти, постылый! пусти, корявый! всю морду раздеру... Я ѳй, подлюкѣ... Я ей, поскудѣ...

Парень крѣпко схватилъ ее поперекъ, Анютка плевала ему въ лицо.

Палагея и Аришка, несмотря на противодѣйствіе Аѳоньки, сбили съ ногъ Акулину, сорвали съ нея платокъ и вцѣпились въ косы...

— Ладно..,. вотъ такъ наши... ловко работаютъ...— —говорилъ Парменъ.

Очнувшійся отъ своихъ невѳселыхъ думъ Степанъ увидѣлъ уже сбитую съ ногъ Акулину, которую трепали жена и дочь, а растерявшійся Аѳонька бѣ-галъ вокругъ и плакалъ.

Степанъ въ два прыжка очутился на мѣстѣ драки и, молча, іщ всей силы ударилъ Аришку кулакомъ ііо^ головѣ. Та съ крикомъ покатилась по дорогѣ. Потомъ, схвативъ жену за косы, оттащилъ отъ кри-чавшей Акулины и, бросивъ на землю, изступленно рыча, сталъ топтать ее своими сапогами...

Парменъ, его жѳна, й

Ларіоновъ едва общими усиліями оевоаодилп изъ рукъ Ствпана Палагѳю.

Обыкноввнно податливый, позволявшій сбоимъ ов-мейнымъ верховодить надъ собою, въ рѣдкія минуты гнѣва Степанъ былъ безпощаденъ и страшенъ.

— О-о-о... змѣиная порода навязалась на мою душу грѣшную...—осѣвшимъ, глухимъ, выходившимъ откуда-то изнутра голосомъ выговаривалъ онъ сквозь стиснутые зубы, силясь вырваться изъ рукъ угова-ривавшихъ и крѣпко державшихъ его ѵужиковъ и бабъ.—Сына душегубдемъ сдѣлала, дочери, што аре-станцы... Подлюка! проклятая! Штобъ тебѣ треснуть на клочки...