Наталия Николина - Массовая литература сегодня

Еще более жесткой оказывается концепция, трактующая принятые в массовой литературе содержательные формы как исковерканное (редуцированное, упрощенное) «высокое». Так, например, в книге Клива Блума «Cult Fiction: Popular reading and Pulp theory» в названиях ряда глав обыгрывается просторечное произнесение слов (Scuse me Mr H’officer: An Introduction; Smart Like Us: Culture and Kulcha), аналогичное «просторечному» переложению «мусорной» литературой правил «настоящей».

Жесткие инвективы в адрес массовой литературы, основанные на просвещенческой модели элитарного искусства, до которого необходимо возвыситься неразвитому читателю, критикуются Дж. Кавелти в его книге «Adventure, Mystery and Romance: Formula Stories as Art and Popular Culture». Массовая литература, по мнению Кавелти, не является ухудшенной копией «высокой»; она имеет полное право на существование, поскольку ее основу составляют устойчивые, базовые модели сознания, присущие всем людям, а не только образованной элите. Стереотипы, к которым массовая литература тяготеет, воплощают глубокие и емкие смыслы: эскапистские переживания, потребность уйти от обыденности, одновременно потребность к упорядоченному бытию и развлечению, вера в человеческие возможности. Созданные по особым формулам мелодрама, детектив, вестерн и триллер воплощают изначальные интенции, понятные и привлекательные для огромного большинства населения. Создаваемые массовой литературой тексты близки волшебной сказке с ее жесткими фабульными функциями, определенной системой персонажей, незыблемой этической схемой наказания зла и торжества добра.

Внутренняя устойчивость и однородность, узнаваемость моделей, по которым создаются тексты массовой литературы, стереотипность имиджей героев (супермен, бедная овечка, эксцентричный сыщик и т. п.), внесение мистического пафоса в изображение ряда социальных практик (следствия, создания семьи, мести и т. п.), подчеркнутая условная экзотичность фабулы, соединенная с не менее подчеркнутым правдоподобием деталей изображенного (перечисление модных марок, цитаты из популярных песен, упоминание о недавно произошедших политических и культурных событиях), отсутствие социальной критики, ориентация на воспроизведение «вечных» чувств, созвучность актуализированных в тексте архетипов и мифологем жизненным интересам каждого потенциального читателя – все это в конечном итоге работает на упрощение восприятия текста, придание ему доступности. Произведение массовой литературы должно быть понятно и прочитано массовым читателем однозначно.

Тексты массовой литературы не создаются по вдохновению, но строятся по заранее заданным правилам. Не случайно один из самых популярных авторов конца XX века С. Кинг назвал авторов популярных романов «пролетариями» [Кинг 2001: 7], работающими по чужим чертежам. Они принципиально несвободны в формах самовыражения [см.: Черняк 2005: 152–178]. Степень авторской свободы определяется качеством проекта, степенью его пригодности к продаже на рынке. Не вызывает удивления, что при характеристике автора текстов массовой литературы часто встречается выражение «крепкий ремесленник». Лидия Гинзбург, размышляя о предпринятой ею попытке написать «продаваемый» текст, отмечала в своем дневнике: «Я написала не свою книгу (“Агентство Пинкертона”). Как кто-то сказал: сознательный литературный фальсификат. Настоящая вещь – выражение и поиски способов выражения, заранее неизвестных. Здесь – условия заданы и вообще даны те элементы, которые являются искомыми в процессе настоящего творчества. Здесь нужно только что-то сделать с этими элементами – и получается вещь не своя, но для самого себя интересная; творческое удовольствие особого качества. Удовольствие состоит в отыскании правильного соотношения уже существующих элементов. Вам почти кажется, что даже само соотношение уже существует где-то: как правильное решение задачи на последней странице учебника» [Гинзбург 2003: 110].

Не случайна внутренняя анонимность большинства текстов массовой литературы. Фамилия автора, в отличие от фольклорной сказки или, скажем, анекдота, присутствует, но выполняет, скорее, роль не индивидуализирующую, но приобщающую к общности – марки товара, своеобразной гарантии определенного стиля или качества. Поэтому в некоторых случаях фамилия автора может, по сути, заменяться названием серии. Читательнице не важно, кто написал роман, но важно, что текст появился в определенной серии, например, «Русский романс». Автор как создатель некоего индивидуального мира отходит на второй план или вообще пропадает, но остается жанр как воплощение коллективного творчества. В этом массовая литература оказывается близкой к фольклорным произведениям, автор которых вообще неизвестен.