Гермар Рудольф - Лекции по холокосту

С: Думаю, эту книгу стоит прочесть...

Р: ...если политическую полемику по данному вопросу можно счесть уместной.

С: Что ещё за полемику?

Р: Ну, Липштадт, например, осуждает ревизионистов (которые, чаще всего, не немцы) за то, что они хорошо относятся к немецкому народу; тем самым она расценивает такое отношение как отрицательное. Она также валит в одну кучу и другие свойства, якобы присущие ревизионистам: антисемитизм, расизм и праворадикальный экстремизм, которые она считает не менее отрицательными[340]. Для русского или американского читателя эти отрывки, возможно, не являются чем-то особенным, но в немецком переводе они дают крайне отталкивающий эффект, создавая такое впечатление, что автор отстаивает точку зрения, согласно которой хорошим человеком может быть лишь тот, кто враждебно настроен по отношению к Германии[341]. Далее Липштадт начинает рассуждать о том, что, как она считает, сохранение в Г ермании памяти об уникальности холокоста имеет чрезвычайную важность.

С: И это абсолютно правильно!

Р: Это спорно. Вот что пишет Липштадт: «Если Германия также была жертвой «крушения» и если холокост не отличался от других трагедий, то тогда моральный долг Г ермании радушно принимать всех, кто ищет прибежище на её территории, уменыпается»[342].

Что (не считая политических мотивов) могло заставить американского преподавателя теологии сделать вывод о том, что немцы морально обязаны принимать у себя любого беженца, и это в книге о ревизионизме, который явно не имеет никакого отношения к теме беженцев?

А вот какова реакция Липштадт на справедливое замечание Эрнста Нольте о том, что национал-социализм — это также историческая тема, и его нужно изучать с научной точки зрения, без каких-либо нравственных оговорок, как и любую другую эпоху[343]. Мало того, что Липштадт осуждает это заявление, так она ещё хочет сделать себя неким смотрителем над немецкой историографией, который пытается подавить мнения вроде тех, что имеет Нольте. Она заявляет: «Мы учились и занимались исследованиями не для того, чтобы стоять как стражники над Рейном. Однако именно это мы должны делать»[344].

С: Действительно, это весьма странное понимание научной свободы! Судя по этим словам, Липштадт стоит за особое обращение с немцами — как с существами с низшими правами, хорошо относиться к которым нельзя.

Р: Именно так следует понимать её слова.

Настоящая полемика, однако, разгорелась вокруг английского историка Дэвида Ирвинга, который в книге Липштадт изображён как расист, антисемит и отрицатель холокоста. Дэвид Ирвинг, в своё время считавшийся самым успешным специалистом по современной истории в мире (поскольку большинство изданий его работ находилось в обращении), решил защититься от такого подрыва своей репутации и подал на Липштадт и её английского издателя в суд [345]...

С: ...и, разумеется, оглушительно проиграл процесс. С тех пор ревизионистские аргументы считаются окончательно опровергнутыми[346].

Р: Таково общепринятое мнение. Дела, однако, обстоят совсем по-другому, поскольку на этом процессе приводились не ревизионистские аргументы, а аргументы Ирвинга — а это не одно и то же. Дэвид Ирвинг сделал себе имя своими исследованиями по Второй мировой войне и биографиями личностей той эпохи. О холокосте же он не написал даже газетной статейки, не то, что книги. Он всегда пренебрежительно отзывался об этой теме, которая его абсолютно не интересовала. Когда я посетил его в Лондоне в 1996 году, он мне лично сказал, что не прочёл ни одной ревизионистской книги. Более того, он отказался даже рассматривать — во время предварительных слушаний по его процессу — возможность того, чтобы ревизионисты появлялись в качестве свидетелей-экспертов. Как результат, его положение на суде стало катастрофическим, когда он увидел, что ему противостоит мощная аргументация всемирного холокостного лобби. Ибо поражение было неизбежно. Это мало что говорит о качестве ревизионистских аргументов.

С: И вообще, решение принимал судья, который, скорее всего, имел ещё меньшее представление о данной теме, чем сам Ирвинг. Можно лишь догадываться, как сложилась бы карьера судьи, если бы он постановил, что отныне ревизионизм холокоста нужно считать как минимум частично опровергнутым. Ибо где бы мы тогда оказались, если бы исторические

истины устанавливались судьями!

Р:Мы бы оказались в Германии. Но шутки в сторону. Позвольте мне привести слова бывшего председателя организации американских историков, Карла Деглера, которого Липштадт цитирует в своей книге: «[...] как только историки станут изучать «мотивы», стоящие за историческими исследованиями и сочинениями, “всё предприятие, в которое вовлечены историки, окажется в опасности”»[347].