Айзек Азимов - Загадки мироздания

Мне всегда смешно слышать, как научную фантастику называют «литературой эскапизма», да еще в самой крайней форме. Ведь она увлекает читателя не в ситуации, «которых нет», как обычная художественная литература, и не в ситуации, «которых не было», как фэнтези, а в ситуации, «которые могут быть». Странно считать бегством от реальности литературу, которая предостерегает читателя против опасностей атомных бомбардировок, перенаселения планеты, бактериологической войны и рассказывает ему о путешествиях на Луну и других похожих вещах за десятилетия до того, как ими заинтересуется весь остальной мир (а хорошо бы, он заинтересовался пораньше!).

Нет, если научная фантастика и представляет собой бегство, то это не бегство от реальности, а бегство в реальность!

Сами писатели-фантасты не всегда четко понимают, что делают. Многие из них со всей искренностью могут заверять, что они — лишь ремесленники, пытающиеся честно заработать свой доллар. Однако для меня они — это глаза человечества, впервые в истории обратившиеся в волнующий и опасный мир будущего.

25 июня 1956 года, наблюдая по телевизору передачу «Саквояж продюсера», я увидел великолепный пример конфликта между потребностью в знаниях и культом невежества.

Потребность в знаниях явилась нам с первых же секунд рекламы перед показом. Спонсор программы испытывал необходимость в ракетных инженерах и объявлял о вакансиях для них на своем заводе во Флориде. В объявлении описывался райский климат, пляжи, превосходные условия работы, дешевое качественное жилье, щедрая заработная плата, быстрый карьерный рост, хорошая страховка. Не требовалось даже опыта работы. Мне даже самому захотелось все бросить и рвануть до ближайшего аэропорта, чтобы купить там билет во Флориду.

Однако я преодолел этот порыв и, поразмышляв некоторое время о нехватке квалифицированного технического персонала, порожденной быстрыми темпами развития нашей цивилизации, приготовился наслаждаться последующим шоу. По программе ожидался вариант пьесы «С днем рождения!» от Аниты Лус с Бетти Филд и Берри Нельсоном в главных ролях. Мне понравилось, постановка была великолепна, но при этом я обратил внимание вот на что: получилось, что спонсор, еще мгновение назад на коленях вымаливавший у общества технических специалистов, оплатил показ миллионам телезрителей истории следующего содержания.

Персонаж Берри Нельсона — банковский служащий, проводящий большую часть времени в баре, потому что там, по его собственным словам, знакомятся с девушками. Единственной обстановкой спектакля является сам бар, а персонажи все, как на подбор, представляют собой живописную группу отбросов общества с сердцами из потускневшего золота. По ходу пьесы Берри Нельсон, общаясь с библиотекаршей, заявляет, что книг не читает, хотя тут же оговаривается, что когда-то читал. Далее он рассказывает, что отец когда-то выдал ему какую-то сумму денег за то, чтобы он выучил по порядку все библейские стихи, и в доказательство начинает тараторить текст, поясняя по ходу, что в молодости он мог делать это еще быстрее.

Великолепно. Теперь вся телезрительская аудитория видит, что представляет из себя учение книжным премудростям, и прекрасно понимает, что это абсолютно бессмысленное занятие и что Берри совершенно верно сделал, что променял книги на бары.

С другой стороны, Бетти Филд — библиотекарша, то есть девушка образованная, поскольку постоянно упоминает о том, что она книги читала. Она застенчива, на лице ее — печать несчастья, и, разумеется, мужским вниманием она не избалована. По ходу пьесы она, нарушив обет трезвости, пьет одну рюмку, потом другую, потом третью. При этом, погружаясь в бездну алкоголизма, она понемногу избавляется от подавленности, слой за слоем избавляясь от ярма интеллигентности. В результате завсегдатаи бара, сначала отнесшиеся к ней подозрительно, возводят ее в ранг героини; отец-алкоголик, когда-то бивший ее смертным боем, прижимает теперь к сердцу; и самое главное, ранее не замечавший скромную девушку банковский служащий безумно в нее влюбляется.

Повторяю — я лично получил от просмотра всего этого массу удовольствия. Но когда первое впечатление схлынуло, стало ясно, что вся пьеса — дань великому американскому стереотипу, который я назвал бы культом невежества. Согласно этому стереотипу, счастье можно обрести лишь в невежестве; учеба же — скучное занятие, погрязнув в котором рискуешь упустить все радости жизни.