Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

В. А. Зайцева знала Белого с юности, знала о его импульсивности и непостоянстве в общественно-личных отношениях. По-видимому, до нее также дошли слухи о не совсем корректных высказываниях Белого о его берлинских знакомых в советском полпредстве. Отсюда и ее немного провокационная просьба «не слишком ругать нас всех в Москве». В ответной попытке восстановить нарушенное доверие Белый выступает в излюбленной в его творчестве и жизнетворчестве роли «подражания Христу» [115] См.: Лавров А. В. Андрей Белый: Разыскания и этюды. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 132. . Ходасевич ставит под сомнения правомочность Белого брать на себя эту роль, намекая на известные ему факты, ей противоречащие. Этим вызывается взрыв негодования Белого, приводящий к разрыву их отношений.

Дополню воспоминания Бахраха воспоминаниями Ходасевича и Н. Берберовой, в которых зафиксированы ответные слова Белого Ходасевичу. Вот как описывал произошедшее сам Ходасевич в очерке «Андрей Белый», вошедшем в книгу «Некрополь»:

Недели за полторы до отъезда Белого решено было устроить общий прощальный ужин. За этим ужином одна дама, хорошо знавшая Белого, неожиданно сказала: «Борис Николаевич, когда приедете в Москву, не ругайте нас слишком». В ответ на это Белый произнес целую речь, в которой заявил буквально, что будет в Москве нашим другом и заступником и готов за нас « пойти на распятие». Думаю, что в ту минуту он сам отчасти этому верил, но все-таки я не выдержал и ответил ему, что посылать его на распятие мы не в праве и такого «мандата» ему дать не можем. Белый вскипел и заявил, что отныне прекращает со мной все отношения, потому что, оказывается, «всю жизнь» я своим скепсисом отравлял его лучшие мгновения, пресекал благороднейшие поступки. Все это были, конечно, пустые слова. В действительности он вышел из себя потому, что угадал мои настоящие мысли. Понял, что я знаю, что «распинаться» за нас он не будет. Напротив… [116] Ходасевич В. Собр. соч. Т. 4. С. 64.

А вот как описывает Берберова реакцию Белого на слова Ходасевича:

Белый поставил свой стакан на место и, глядя перед собой невидящими глазами, заявил, что Ходасевич всегда и всюду все поливает ядом своего скепсиса и что он, Белый, прерывает с ним отношения. Ходасевич побледнел. Все зашумели, превращая факт распятия в шутку, в метафору, в гиперболу, в образ застольного красноречия. Но Белый остановиться уже не мог: Ходасевич был скептик, разрушал вокруг себя все, не создавая ничего, Бердяев — тайный враг, Муратов — посторонний, притворяющийся своим; все сидящие вокруг вдруг обернулись в его расшатанной вином фантазии кольцом врагов, ждущих его погибели, не доверяющих его святости, с ироническими улыбками встречающих его обреченность [117] Берберова Н. Курсив мой. М.: Согласие, 1996. С. 198. .

Берберова «рассредоточивает» злобу Белого на других присутствующих, снимая ее однозначную направленность против Ходасевича. Но для Ходасевича и Белого скандал касался их одних. В письме от 21 октября 1923 года Ходасевич писал Анне Ходасевич: «Кстати: я с <���Белым> вдребезги поссорился. Точнее — он объявил меня таким-сяким. Слава Богу, все это произошло публично, в присутствии 30–40 человек, которые видели, что я ни в чем не повинен. Он устроил мне скандал, будучи вдребезги пьян, — но, проспавшись, не извинился» [118] Ходасевич В. Собр. соч. Т. 4. С. 465. . Белый выбрал арбитром в своих отношениях с Ходасевичем Максима Горького. В письме к нему от 8 апреля 1924 года, уже из России, Белый дает свою версию произошедшего, мотивируя свой срыв тем, что незадолго до этого Ходасевич «донес» на него издателю «Эпохи» С. Каплуну. В письме к Горькому Белый апеллировал к близкой обоим ницшевской морали, противопоставляя ей ходасевичевскую «мелкость» «последнего человека» (ницшевского «последнего человека») [119] См.: Крюкова А. М. Горький и Андрей Белый. Из истории творческих отношений // Андрей Белый. Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации. М., 1988. С. 302. . В это время Ходасевич и Горький были особенно дружны. Как пишет Ходасевич в письме к В. Лидину от 18 марта 1924 года: «Мы за эти два года очень сжились с ним» [120] Ходасевич В. Собр. соч. Т. 4. С. 471. . Горький охарактеризовал письмо Белого как «отвратительное и глупое» [121] Горький М. Полн. собр. соч. Варианты к художественным произведениям. М.: Наука, 1977. Т. 5. С. 692. См. также: Примочкина Н. Н. Андрей Белый и Максим Горький в 1920–1930-е годы // Андрей Белый в изменяющемся мире: к 125-летию со дня рождения / Сост. M. Л. Спивак, Е. В. Наседкина, И. Б. Делекторская; отв. ред. М. Л. Спивак. М.: Наука, 2008. С. 101. .