Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

От Раммингера в Москву никаких известий не поступало. И вдруг 13 июля он прибыл рейсом из Амстердама, привезя в личном багаже похищенную инерционную платформу «ТНП-601». И как ни в чем ни бывало «доложил» о всех перипетиях проведенной операции.

«О новой аэронавигационной платформе я узнал от своего старого знакомого инженера Эгона, сотрудника американской фирмы «Сперри». Он сказал, что изготовлено всего два образца. Один из них с заводским номером один передан для испытаний в военно-воздушные силы бундесвера, а другой — с номером два предназначен для экспонирования на выставке в Ганновере. Мы долго рассуждали о том, как заполучить образец платформы. И пришли к выводу, что единственная реальная возможность — выкрасть его со стенда на выставке. Эгон познакомил меня с инженером Вальтером, который должен был представлять на выставке фирму «Флюггерстверк Бодензее». Довольно скоро я установил с ним дружеские отношения, что впоследствии позволило мне привлечь Вальтера к участию в операции.

Инженер Эгон помог мне получить удостоверение работника выставки и служебный пропуск с эмблемой фирмы «Сперри». Мы с Линовски изучили расположение стендов, входов и выходов, служебных помещений и, конечно, полицейских постов. Результаты наблюдений нас обрадовали. Интересующий нас предмет экспонировался под стеклянным квадратным колпаком, на фирменном стенде, неподалеку от входа в выставочный зал. Как раз напротив стенда был сооружен бар, где посетители выставки могли промочить горло и перекусить.

Вечером, после официального закрытия выставки, инженер Эгон пригласил стендистов двух соседствующих экспозиций фирм «Флюггерстверк Бодензее» и «Сперри» в бар, чтобы достойным образом отметить успешное завершение выставки. Приглашение было принято с энтузиазмом, и через несколько минут возле стендов не было ни души. Лишь полицейские с равнодушным видом переминались с ноги на ногу, ожидая окончания дежурства.

Убедившись в том, что в баре началось шумное празднество, инженер Вальтер, а также я и Линовски прошли по залу и приблизились к стенду с платформой. На глазах у полицейских инженер Вальтер достаточно громко приказал мне и Линовски перенести стеклянный квадрат с платформой в одну из боковых комнат отдыха, заметив, что там у ящика будет меньше шансов оказаться разбитым.

«Когда мы занесли ящик в комнату, — продолжал свой рассказ Реммингер, — Линовски попросту разбил его, вынул платформу и аккуратно упаковал ее в принесенную мною сумку. К нашему счастью, звон разбитого стекла никто не услышал из-за шума в баре. Убедившись в том, что все идет как надо, я взял сумку и направился к выходу. Предъявив охране полученный мною от Вальтера пропуск на вынос багажа, я устремился к автостоянке, где меня уже ожидал Линовски. Сунув сумку с платформой в багажник моего «мерседеса», мы без хлопот добрались до Крефельда».

Самодовольная улыбка, с которой Раммингер закончил свой рассказ, красноречивее всего свидетельствовала о том, что никакие инструкции и самые строгие предупреждения не в состоянии повлиять на этого человека, изменить его методы, его стиль работы и, в конечном счете, его жизненные принципы. Можно было либо отказаться от его услуг и полностью порвать с ним, либо принимать его таким, каков он есть: неподдающимся переубеждению, не сознающим, что играет с огнем и рано или поздно обожжется.

Раммингер клятвенно заверил, что к похищению со стенда фирмы «Маркони и К» приводного индикатора его группа не имеет никакого отношения. Сам же факт одновременного проведения двух операций его никак не заинтересовал, не вызвал настороженности или иных эмоций.

Получив вознаграждение и выслушав в очередной раз строгие товарищеские советы и рекомендации, Раммингер 20 июня вылетел из Москвы в Антверпен рейсом шведской авиакомпании САС. По договоренности он должен был вновь объявиться в Москве в первой декаде сентября 1968 года. Этого не случилось. А в октябре стало известно о его аресте.

Если врач говорит, что больной обречен, родственники и друзья последнего с вынужденной покорностью ожидают непоправимого. А когда это происходит, они скорбят по усопшему и отдают дань уважения. Так принято. Примерно такой была и реакция Москвы на арест Раммингера и его сообщников по делу «Сайдуиндер».

Это не было провалом советской разведки, поскольку Раммингер не был ее агентом. У него не было никаких доказательств того, что он работал на нее. У советской же разведки также не было никаких оснований считать, что Раммингер ее агент. Это был тот редкий случай, когда «доброжелатель» и разведка, заинтересованные друг в друге, так и не нашли общего языка. Москве оставалось лишь сожалеть, что произошло то, о чем она так настойчиво предупреждала Раммингера.