Юрий Никитин - Как стать писателем… в наше время

И еще. Даже лучший друг может ошибиться. Но если пятеро почему-то говорят, что вы пьяны, то не спорьте, а идите спать.

Это не для работы над текстом, а для мировоззрения писателя:

Всякий, кто вас критикует, – работает на вас.

Давайте после такого «базового» немного о языке, из которого строится произведение. Вообще-то о языке говорить проще всего, это начальный уровень, доступный почти всем, потому большинство редакторов, да и критиков, в первую очередь цепляются к языку произведения.

Проще потому, что это арифметика литературы, они ее хоть и с трудом, но все-таки понимают. И в самом деле могут заметить и с торжеством указать пальцем на ошибку. Она заметна и доказуема. И хотя находятся упертые, что на «стрижено» все равно скажут «брито», но друзья же поправят: «Федя, ты не прав. Даже нам, малограмотным, видно».

Язык – это наше орудие, сказал Ривароль, пуская его в ход, следует позаботиться, чтобы пружины в нем не скрипели.

Теперь примеры.

О крайне низком уровне пишущего говорят предложения-нематоды. Или солитеры, так даже точнее… Так, щас я тыкаю наугад во «Всемирную библиотеку», теперь наугад – в прозу… Так, вот середка какого-то романа… Привычная фраза: «Он взял свои рыцарские доспехи и долго шел с ними по длинному залу королевского дворца к выходу». Эти две фразы, связанные союзом «и», называются, как уже сказал выше, предложением-нематодой. Абсолютно плоские, как ленточные черви, фразы.

Да, так пишет абсолютное большинство авторов, мы к этому привыкли и не замечаем. Но если кто-то хотя бы неосознанно избегает таких фраз, сразу же отмечаем их изящество и красоту. Хотя что там изящного? Просто без ошибок, и то уже хорошо.

Ту фразу можно сказать вроде бы так же, но иначе. К примеру: «Он взял свои рыцарские доспехи, а портреты со стен длинного зала королевского дворца хмуро наблюдали, как он их нес к выходу». Портреты можно заменить статуями, вельможами, слугами, барельефами, даже стенами… Чуть выше классом, уже не единицу, а добротную двойку заслуживают фразы типа: «Он взял свои рыцарские доспехи, долго шел с ними по длинному залу королевского дворца к выходу, поздоровался с королевой, бегом сбежал по ступенькам длинной лестницы, выскочил во двор, подозвал коня, сел на него верхом и поехал на фиг». Ну не на фиг, но поехал.

Такое однообразное перечисление вообще-то недопустимо, ибо фраза тянется, как ленточный червь, но только теперь благодаря запятым похожа на длинную гусеницу с ее сегментированным телом. Дабы фразу спасти, ей надо придать объем. То есть сказать то же самое, но бросать взгляды с разных точек. Например: «Он взял свои рыцарские доспехи, портреты провожали его взглядами до самого выхода, королева ответила на поклон, ступеньки весело простучали под его сапогами, солнечный свет ударил в глаза, конь подбежал на свист, он сел на него верхом, мир рванулся навстречу…»

То есть все то же самое, но приобретается некая стереоскопичность. А если убрать эти «свой», «свои», «его», уточнить, кто на кого сел, то и вообще станет приличнее. Уже на двойку с плюсом. А для публикации достаточно писать даже на двойку. Если же вытянете на тройку, то гарантирован неплохой гонорар и массовые тиражи, это уже топовый уровень нашей десятки «лучших».

Избегайте фраз-солитеров. Знаю, трудно, но избегайте. По возможности. Пусть не все, но побольше, по-больше.

Я уже говорил выше, что в литературе все нужно не в лоб, а некими хореографическими танцами пчел. Это не писатель, который напишет: «Рыцарь рассердился» или «Рыцарь обрадовался». Писатель создаст узор, скажет настолько иначе, что не будет упомянут ни рыцарь, ни его сердитость, но у читающего в мозгу вспыхнет яркая картинка именно рассерженного рыцаря!

Это, пожалуйста, выделите для себя отдельно, все-таки на этом держится литература. И где-нибудь запишите так, чтобы постоянно попадалось на глаза.

А вот теперь по поводу совершенствования в языке вынужден сказать и нечто противоположное. Хотя такое сказать трудно… Кощунственно даже! Ведь всякий, кто находит в книге погрешности в языке, тем самым как бы косвенно вопит во всю пасть, что уж он-то выше автора, умнее, грамотнее! Не просто вопит, а подпрыгивает и указывает на себя чисто вымытым, как ему кажется, пальцем: смотрите на меня! Только на меня!!! Я – грамотнее Шекспира!!!

Да, таких – тьмы и тьмы. Каждый хвастает перед таким же «грамотным»: вот, смотрите, я у писателя Г. нашел неверный оборот, да и у писателя К., а что уж говорить о филигранности их текстов… Когда возникает дискуссия о языке, тут же эти эстеты начинают о Бунине. Помните у Маяковского в «Облаке в штанах», что-то вроде:…когда начинают говорить, как был велик Пушкин или Дант, так мне кажется, что разлагается в газете огромный и жирный официант!