Юрий Никитин - Как стать писателем… в наше время

Талант, даже дикий, инстинктивно стремится подальше от центра в поисках ярких незатертых слов, что прикуют внимание, вызовут определенные ассоциации. От редких слов пахнет свежестью, читатель сразу ощутит ветер, запахи, услышит грохот, стук…

Вывод: если хотите стать журналистом – пользуйтесь только словами из яблочка! Если хотите сделать прозу яркой, красочной, волнующей – ищите слова от центра как можно дальше.

Это понятное желание каждого читателя. Автор это знает и старается изо всех сил. И тем не менее профессионал должен избегать украшательства текста. Понимаю, трудновато. Это уже как бы на пути от простой арифметики к алгебре. К примеру, написал человек фразу: «Не стреляйте в лебедей». Чувствует, банально. И он добавляет то, что считает литературностью: «белых». На слух неискушенного человека звучит вроде бы красивше: «Не стреляйте в белых лебедей».

Доморощенный эстет отыщет в этой фразе музыкальность, особый ритм и прочие красивости. Но даже этот неискушенный чувствует в этой фразе фальшь, неискренность, хотя не понимает, что именно не так… И человек грамотный, их теперь как собак нерезаных – сразу: а в серых можно? Тогда уж в черных вовсе дуплетом? Ну а раз сознание за что-то шероховатое цепляется, то кто-то копнет и глубже: в лебедей не стрелять, а в гусей можно? И в голубей? И собак, и кошек?… Да и про людей не сказано, что этих двуногих стрелять низзя!..

То есть писать надо все-таки просто. Не примитивно, а просто. Настоящая простота подобна яркому солнечному лучу в чистом воздухе. И только профессионалы знают, что с виду простой солнечный свет при разложении не такой уж и белый!

То есть вы должны следовать правилам: нужные слова в нужном месте – раз, произведения прекрасны как раз отсутствием прикрас, главным достоинством писателя является знание того, о чем писать не нужно. Это, понятно, в дополнение к тому, что сказал раньше.

Украшательства чаще всего вызваны малограмотностью автора. Старайтесь ее хотя бы не показывать!

Избегаем также и ложной многозначительности. К примеру, когда я впервые наткнулся на ныне крылатое «У войны не женское лицо», я сразу же спросил саркастически: «Что, правда?» Такие названия, претендующие на нечто мудрое, на самом деле не просто банальны, но и глупы. Хотя и правильны.

Так же, как правильны: лошади кушают овес и сено, Волга впадает в Каспийское море…

Ну вы поняли.

Ладно, если и говорил, то это слишком важная тема, чтобы не сказать еще раз, лучше запомнится. Вообще это запишите в разных местах, чтобы натыкались почаще.

Почему продолжение всегда или почти всегда хуже первой книги, серии? Потому, что если в первой книге герой может пройти путь от дурака к мудрецу, от труса к герою, то что остается на вторую, на третью?

Можно, конечно, искать бесчисленные клады, провожать все новых и новых принцесс из пункта А в пункт Б, завоевывать для себя королевства, но если герой на последней странице все тот же, каким и появился на первой, если в характере не произошло изменений, то, как бы блестяще ни был написан роман, он просто еще одна доска в заборе! Пусть даже из хорошего дерева. Пусть выстругана хорошим мастером.

Поэтому в романе… для малых форм это не обязательно, там другие законы, – так вот в романе, который претендует на призовое место, герой в конце должен уйти и нравственно иным, чем появился на первых страницах.

Он должен, как говорили в старину, либо «перевоспитаться», либо просто подняться на очередную ступеньку. Не карьеры, понятно. Он просто должен понять в жизни нечто важное. То есть должен произойти сдвиг в характере! Выделите это правило болтом, цветом, скопируйте в буфер и пропастите в самых неожиданных местах.

Сдвиг в характере! Сдвиг в характере! Запомните, запишите, повесьте на стену.

Мне трудно поверить, что пишущие фантастику – такие уж полные-преполные идиоты, что сами верят, будто в 23-м и тем более 30-м веке люди будут с такой же психологией, взглядами и даже привычками, что и сегодня!..

Я сам застал то время, когда мужчины стрелялись по любому поводу, «смывая кровью пятно с чести», а обесчещенные, то есть попросту изнасилованные или даже согрешившие плотью женщины бросались под поезд, с крыши, топились и вешались и всячески кончали с собой, «ибо стыдно в глаза смотреть».