К сожалению, в условиях конкурса «Дома песни» была заложена ошибочная идея, будто может существовать один, самый лучший вариант перевода каждой песни. Исходя из этой идеи в условия конкурса был включен пункт об уничтожении рукописей, не получивших премии. В те годы еще не сложилось нынешнее понимание того, что, по словам О. А. Алякринского, смысл оригинала подобен некоему пределу, к которому переводчики могут бесконечно приближаться, никогда его не достигая 9, поэтому нужны многие переводы одной и той же песни, чтобы, по выражению А. Лободанова, «окружить смысл и не дать ему ускользнуть» 10. Вывод о недостаточности любого отдельно взятого перевода был зафиксирован В. Брюсовым в 1920 г. в статье «О переводе „Энеиды“ Виргилия», опубликованной М. Л. Гаспаровым лишь в 1971 г. 11Так что винить устроителей конкурса 1908 года в незнании очевидной для нас истины не приходится. Однако, если бы «Дом песни» не поспешил уничтожить материалы конкурса, мы бы имели для анализа 47 полных вариантов перевода шубертовского цикла. Реально же до нас дошли только тексты премированных переводов (в опубликованных нотах под редакцией П. Ламма русский текст цикла скомбинирован из лучших, по мнению жюри, переводов разных авторов), имеется также полный перевод В. П. Коломийцова, напечатанный в его книге 1933 года 12и еще один случайно уцелевший конкурсный вариант, присланный с опозданием из Харбина (в архиве «Дома песни» авторство этого перевода не раскрыто). Чтобы дать представление об этом неопубликованном переводе, привожу текст первых двух песен цикла 13:
Стремленье мельника живит
стремленье
Вокруг него кипит ключем
движенье —
И учит жаждать и мечтать
И в сердце к странствиям питать
Влеченье
влеченье
влеченье
влеченье…
Вода пример являет там
струится
Поет, журча, призыв к мечтам
– и мчится!
Покой не зная день и ночь
Спешит, пенясь, куда-то прочь —
струится
струится
струится
струится…
Колеса вслед за ней летят
кружатся
Догнать наверное хотят
– и мчатся…
Противны им покой и лень
Резвясь, вертятся ночь и день
Кружатся
кружатся
кружатся
кружатся…
А жернова – тяжелыя
каменья! —
И те спешат, дрожа
от нетерпенья;
Порхает быстрый хоровод
Поет, смеясь: «Вперед, вперед!»
Стремится
стремится
стремится
стремится…
Я должен видеть Божий мир
пустите
То светоч мой, то мой кумир —
поймите!
Прощай, хозяин дорогой
Счастливо с милою женой
Живите…
Простите
простите
простите
Я встретил ключик горный
В долину он бежит
В скале, изрытой, черной
Сверкает и журчит
Сквозь чащу пробиваясь,
Он песенку-мечту
Чаруя и ласкаясь,
Мне прожурчал свою…
На посох опираясь,
Я стал сходить к нему.
А ключик мне напевает
«Скорее, скорей ко мне!»
Так сладко замирает
И будто манит к себе…
Зачем своим журчаньем
Меня, ручей, смутил,
Зачем,
О, зачем?..
Тоской и ожиданьем
Мне сердце упоил…
Да, душу мне сомненье
Невольное гнетет —
То, может, нимфы пенье,
Что в ручейке живет,
Коварной нимфы пенье,
Что в ручейке живет.
Смелее иди, о мельник!
Ручей к добру ведет —
Он мельничным колесам
Песнь бодрости поет,
Всегда поет колесам
Свое «вперед, вперед!»
Не бойся ундины, мельник,
Иди же за ручьем
За ручьем —
За ручьем!
Опыт «Дома песни» по культивированию искусства вокального перевода не изучен, а архивные материалы, сосредеточенные в ГЦММК им. М. И. Глинки в фонде М. Олениной-д’Альгейм 14, ждут своей публикации.
Другой важнейший исторический сюжет – деятельность М. В. Юдиной по организации новых русских переводов песен Шуберта. В довоенные и послевоенные годы эта выдающаяся пианистка употребила свои связи в литературных кругах для того, чтобы привлечь к вокальным переводам лучших поэтов, в том числе Б. Пастернака, Н. Заболоцкого, С. Маршака, А. Кочеткова, М. Цветаеву, с нею сотрудничали также Е. Редин, Е. Бирукова, Н. Павлович. По заказам Юдиной было выполнено, по-видимому, около сорока-пятидесяти переводов песен Шуберта, из них лишь 14 ей удалось опубликовать в нотном сборнике 15.
В выступлении по радио Юдина сказала об этом так: «Пламенно любя русскую поэзию всех веков (включая нетленную красоту текстов церковнославянских песнопений), я считаю необходимым слышать у Шуберта, Брамса, Малера, а также у Баха – русское слово. Ведь читаем и слышим на сцене мы греческую трагедию и Шекспира в переводах, порою гениальных, – например, Лозинского, Пастернака и так далее. А „русский текст“ вокальной литературы дает ей ощутимую, слышимую, зримую Всемирность и Вечность, ее Вселенское начало!» 16.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу