Пароль остается прежним

— Внутри все печет,— прохрипел Бегалин.

Ковалдин отстегнул флягу:

— Пей отсюда.

Николай взял флягу. Вода была теплая, с металлическим привкусом. Он сделал несколько глотков и вернул флягу Ковалдину.

— А теперь ополоснись из ведерка,— предложил Петр.

Бегалин с удовольствием воспользовался этим предложением, оживился, стал обмахиваться полотенцем.

Ковалдин сказал строго:

— Больше ты в наряд полотенце не возьмешь.

— Почему?

— Не положено.

— Так ведь старшина разрешил.

— Старшина...— усмехнулся Петр.— А вот если начальник заставы узнает про это самое полотенце, и тебе и мне всыплет по первое число.

— Что же ты мне раньше не говорил? — упавшим голосом спросил Николай. Он едва успевал вытирать обильно стекавшие капли пота.

— Значит, я тоже мягкотелый,— ответил Ковалдин, снова вскидывая бинокль. Широкополая шляпа сползла на затылок, и солнце запуталось в огненно-рыжей шевелюре, которую Петру разрешили отрастить в связи с предстоящей поездкой на родину. Отличился в прошлом месяце ефрейтор Ковалдин: вместе с черногрудым «Амуром» задержал нарушителя границы.

Давно уже поступил на заставу приказ полковника Заозерного: предоставить Ковалдину десятидневный отпуск, а он все тянул и не ехал. Никто на заставе не удивлялся этому, потому что только-только зажили изувеченные лапы «Амура».

Ковалдин оторвался от бинокля, чтобы отдохнули глаза, и спросил Бегалина:

— Сколько времени?

Солнце едва заметно передвинулось. На вышку паутинкой легла тень. Николай посмотрел на эту паутинку, облизал сухие, потрескавшиеся губы.

— Тринадцать часов сорок пять минут.

— Нет,— сказал Петр.— Ты забыл, что день сегодня еще убавился.

— Значит, тринадцать часов сорок две минуты,— поправился Николай и повернул бинокль в сторону заставы.

По дозорной тропе к вышке медленно двигался конный наряд.

— Смена! — обрадовался Бегалин.

Дежурный по заставе — сержант с неподвижным, будто стянутым маской лицом,— распахнул ставни на окнах, и в казарму ворвалось солнце.

— Подъем! — сказал он голосом, которого невозможно было ослушаться.— Выходи строиться на уборку!

Через минуту двор ожил. Замелькали ведра, выплескивая на песок шипящую воду. Нетерпеливо залаяли овчарки.

Старшина сверхсрочной службы Вениамин Анатольевич Пологалов снял пробу в столовой и послал повара за экстрактом.

Начальник заставы заполнял пограничную документацию. Он сидел, низко опустив голову, недовольный, усталый,

Из отряда позвонил майор Серебренников, предупредил, что завтра будет на заставе.

— Ясно! — ответил капитан.

Серебренников ждал, что обычно словоохотливый Ярцев еще что-нибудь добавит, но Ярцев молчал.

Тогда Серебренников сказал:

— Рядовой Бородуля направляется к вам для дальнейшего прохождения службы.

Дежурный по заставе услышал.

— Бородуля?

Капитан зажал трубку ладонью и спросил:

— Вы что, сержант, знаете Бородулю?

— Тяжелый солдат,— хмуро ответил дежурный.— Он у меня в отделении на учебном был.

— Вот и хорошо. Значит закрепим за вашим отделением.

Дежурный хотел возразить, но капитан холодно остановил его:

— Решено, товарищ Назаров.

— Какой он солдат? — вздохнул дежурный.— Ему на печи воевать с тараканами...

— Ну, вы что замолчали? — насторожился майор.

— Да вот обсуждаем: с оркестром встречать Бородулю, или без оркестра? — ответил капитан.

Серебренников успокоился: значит, с Ярцевым всё в порядке.

— Я вам покажу оркестр!—усмехнулся он и повесил трубку.

А Ярцеву было сегодня не по себе. Получил он письмо от друга. Вместе кончали пограничное училище. У того диплом с отличием. И у Ярцева—с отличием. Тот сразу пошел по штабам: младшим офицером службы... старшим офицером службы... А сейчас — майор, комендант участка.

И стало Ярцеву обидно за себя. Тот спрашивает: как он? А чего он добился? Начальник заставы. Капитан.

Нет спору, у него очень почетная должность, но когда тебе уже под сорок и на лицевом счету почти двадцать лет выслуги...

Восемь лет назад Ярцева назначили начальником заставы и присвоили звание старшего лейтенанта. Он любил службу и вывел свое подразделение в передовые, а когда стал капитаном, чуть было не перебросили в штаб. Но в последний момент вмешался начальник отряда:

— Жалко отпускать вас с заставы.