Дмитрий Менделеев - К познанию России

30Обращаю внимание на то, что китайцы, судя по сведениям последнего времени, начали заселять пустынную Монголию, и я полагаю, что нам следует усиленно заселять киргизские степи и всю длинную границу нашу с Китаем, чтобы не соблазнять его пустующими соседними землями. Нельзя, однако же, не заметить, что китайцы во всю свою длинную историю стремились всегда более к югу, чем к северу, что прежде всего должно заставить Францию и Англию быть настороже при начавшемся возрождении Китая. Соображения этого рода заставляют особо желать мира в Азии, – а потому и в Европе, – союза России, Англии и Франции с Китаем. Но тут надо действовать скоро, неотложно, пока Китай с Японией не спелись еще до конца, возможность чего не должно упускать из виду. Думаю, что наша внешняя политика, правильно проводимая, много может помочь и улучшениям внутренним.

31Судя по цифрам, данным в моей книге «К познанию России», в ней всех неславянских народов 28 %, а если заметить, что немалая из этого часть литовцев, латышей, немцев, грузин, финнов, татар и даже евреев и армян обрусела и при благом течении событий обещает окончательно слиться с остальною массою русского населения, то останется очень немного процентов таких инородцев, каких в Британской империи 88 %. Благодушие и уживчивость русских охотно примет всех желающих в свою семью, чего надолго нельзя сказать про англичан, чересчур гордых своим просвещением и организациею.

32[…]

33[…]

34Можно, например, думать, что разнородные нелады, несомненно существующие за последние десятилетия во Франции, зависят в значительной мере от опасения войны с Германией. Вообще внутренняя политика не может успешно совершаться под давлением беспорядков и опасений внешнего политического конфликта. Устройство внешних отношений содействует внутреннему успокоению, и обратно. Эта связь внутренних отношений с внешними и составляет причину того, что я решился дополнить свои мысли, изложенные в книге «К познанию России», предлагаемою статьею, в которой желаю прежде всего сообщить по возможности точные первичные данные обо всех странах света и свои общие соображения, касающиеся предстоящих внешних отношений. Ничуть не желая никому навязывать своих мыслей, пишу так, как думаю, ничего не скрывая между строк, в чем и полагаю свою посильную лепту к алтарю Отечества. Иными способами мне на старости уже невозможно удовлетворять современному спросу на свободные голоса русских людей. Если во внутренней политике важнее всего, по моему мнению, работать для развития или увеличения общего народного достатка, то во внешней – для прочного общего мира всего рода человеческого в количественном и качественном отношениях. «Порядок», по мне, есть только второстепенное, видимое и даже отрицательное средство. Цели же прогресса нуждаются в положительных мероприятиях, направленных к достижению того, что внушается не только временными потребностями личного и общего удовлетворения, но и вечными интересами потомства и человечества. Первые познаются, могут довольствоваться учением и знанием, а вторые требуют науки и веры. Восходя по ступеням первой лестницы подъема человечества, люди себя прямо и косвенно боготворят, неизбежно становятся софистами или рационалистами […]. Но первым маршем лестница прогресса не кончается, – она бесконечна, и, только повернув на второй марш, становится видна эта бесконечность, реально в потомстве выражаемая.

35Заговорив про Японию, мне хотелось здесь (хотя очень кратко) ответить моим современным анонимным порицателям, попрекающим меня за 5 главу моих «Заветных мыслей», писанную при начале войны с Японией (1904), в особенности за мою уверенность в окончательной победе России. Мои порицатели полагают, что я должен покаяться по этому поводу, но они, должно быть, худо читали. На с. 236 у меня прямо сказано: «Бояться нам нужно только рановременного окончания войны, вмешательства посредников и своего благодушия…» Оставляя в стороне два последних повода, упираю на первый, так как все мною узнанное с тех пор, как я писал, показывает, что, продлись война, – результат был бы непременно иным, чем вышедший. Войны я не одобрял и не одобряю, захвата Китая не вызывал и осуждать не переставал, посылку нашего флота к Цусиме считал и продолжаю считать совершенным неразумием, понимая его неподготовленность и плохие распорядки, но, как русский, уверенность в силе своей страны питал, питаю и питать буду и отпор нападающим – да, до конца – советовать не перестану, хотя все время пишу о том, что сперва надо все же свой домашний быт устроить.