Уоррен Баффет_Биография

Баффету нравилось, как Аллен организует подобные мероприятия. Он любил Солнечную долину как отличное место для семейного отдыха — если бы ему пришлось оказаться на горном курорте одному со своими внуками, он растерялся бы и не знал, что делать. Ему не нравился активный отдых на воздухе, за исключением гольфа. Он никогда не был на охоте, не ездил на горном велосипеде, считал воду «своего рода тюрьмой» и даже под угрозой ареста не согласился бы сплавляться по реке. Напротив, Баффет чувствовал себя совершенно комфортно, находясь в самом центре «слоновьей толчеи». Иногда он играл в гольф или бридж, причем его партнером по гольфу всегда выступал Джек Валенти, президент Американской ассоциации кинокомпаний (обычно ставки в их поединках не превышали одного доллара), а по бриджу —

Мередит Брокау. Еще он проводил время в общении с людьми типа исполнительного директора Playboy Кристи Хефнер или Майкла Делла.

Однако часто Уоррен Баффет просто закрывался в своем доме — читал газеты, смотрел деловые новости по телевизору в гостиной, сидя у камина нереальных размеров 4. Едва ли он обращал внимание на красоту сосновых лесов на горе Болди, вид на которую открывался прямо из его окна, или цветочные поляны, напоминавшие своей расцветкой великолепный персидский ковер, — на пастельные люпины, сапфировые дельфиниумы, вздымающиеся над маками, шалфей и веронику, нашедшие свое место среди заячьей капусты и бородника. «Уверен, что за моим окном открывается красивый вид», — говорил порой Баффет. На самом деле его влекла сюда атмосфера, созданная стараниями Герба Аллена 6 6 Обычно Гербом называют сына Герберта Аллена, носящего то же имя. Однако Баффет называет этим именем Герберта-старшего в знак их многолетней дружбы. Право на это имеют немногие. . Ему нравилось находиться рядом со своими ближайшими друзьями: издательницей Кей Грэхем и ее сыном Доном; Биллом и Мелиндой Гейтсами; Микки и Доном Кью; Барри Дилером и Дианой фон Фюрстенберг; Энди Гроувом и его женой Евой.

Но важнее всего для Баффета было то, что Солнечная долина объединяла всю его семью, это был редкий момент, когда они могли провести время вместе. «Ему нравится, когда мы все находимся под одной крышей», — говорит его дочь Сьюзи Баффет-младшая. Сама она жила в Омахе; ее младший брат Хоуи с женой Девон (в этот год они не приехали) — в Дикейтуре; другой младший браг, Питер, и его жена Дженнифер — в Милуоки. Жена Баффета, сорокасемилетняя Сьюзан, живущая отдельно от мужа, прилетела для того, чтобы встретиться с семьей, из своего дома в Сан-Франциско. А Астрид Менкс, подруга Уоррена на протяжении вот уже двадцати лет, осталась дома в Омахе.

Пятничным вечером Уоррен облачился в гавайскую рубашку и вместе с женой отправился на традиционную «встречу у бассейна», проходившую неподалеку от их дома. Большинство гостей были знакомы со Сьюзи и симпатизировали ей. Она являлась постоянной звездой этих вечеринок — ее коронным номером были старомодные шлягеры, которые она распевала в свете факелов перед подсвеченным олимпийским бассейном.

В 1999 году в привычный шум дружеского общения за коктейлями и звуки оркестра вплетались прежде неизвестные слова из новояза: В2В, В2С, «баннерная реклама», «широкополосный доступ». На протяжении всей недели странное ощущение беспокойства пронизывало обеды, ужины и коктейли, своеобразным молчаливым туманом покрывало рукопожатия, поцелуи и объятия. Новички — новоиспеченные руководители технологических компаний — представлялись людям, которые год назад и не подозревали об их существовании 5. Некоторые вели себя очень высокомерно, и это шло вразрез с обычной неформальной атмосферой Солнечной долины, где Герберт Аллен ввел негласное правило: чрезмерная помпезность карается изгнанием.

Особенно это высокомерие было заметно в ходе презентаций, проводившихся в центральном конференц-зале отеля. Главы компаний, высокопоставленные правительственные чиновники, другие серьезные и ответственные люди говорили слова, которые вряд ли осмелились бы произнести где-то еще, потому что были уверены, что ни одно из сказанных ими слов не выйдет за границы дверей конференц-зала. Доступ репортерам сюда был категорически запрещен, а ведущие журналисты и главы медиаимперий (владельцы телевизионных сетей и газет), хотя и были допущены в зал, хранили полное молчание. Поэтому все выступавшие, обращавшиеся к равным себе, говорили правильные и важные вещи, которые никогда не стали бы известны представителям прессы, так как эти слова были чересчур откровенными и пугающими. Журналисты толпились снаружи, надеясь ухватить любую «косточку», которую участники сочтут нужным им бросить.