Борис Виан - Мурашки

version="1.0" encoding="utf-8"?> literature_political literature_war Борис Виан Мурашки

Книга антивоенной направленности с мрачным, кровавым юмором.

Тема войны необычна для Виана. Это была поздняя реакция на рассказы друзей и своеобразная месть за смерть отца.

Прибыли поутру, а встретили нас хуже некуда: на берегу – ни души, только куча трупов да разбросанные куски людей, танков и грузовиков. Пули летели отовсюду сразу – тоже мне удовольствие. Попрыгали в воду, но там оказалось глубже, чем представлялось, а я еще и поскользнулся на консервной банке. Тут парню как раз позади меня подоспевшей пулей на три четверти смазало физиономию, так что банку я оставил на память. Выловил, что сумел, из этих трех четвертей своей каской и отдал ему обратно; он тут же отправился на поиски санитаров, но, похоже, ошибся направлением, потому что постепенно ушел под воду с головой, а вряд ли на такой глубине достаточная видимость, чтобы он смог найти обратную дорогу.

После этого рванул я куда надо и тут же схлопотал чьей-то ногой по физиономии. Собрался было выдать мерзавцу по первое число, а от него после разрыва мины остались одни ошметки, с которых взятки гладки; ну что ж, плюнул на его выходку и побежал дальше.

Метров через десять наткнулся на трех ребят, которые притулились за бетонным блоком и палили куда-то поверх стены. Они насквозь промокли, вода с потом, да и я от них недалеко ушел – короче встал на колени и давай поливать вместе с ними. Вернулся лейтенант, он держался обеими руками за голову, а изо рта у него текло что-то красное. С недовольным видом он быстрехонько растянулся на песке и, разинув пошире рот, протянул вперед руки. Здорово он заляпал весь песок, а ведь это было, пожалуй, одно из последних чистых мест на всем побережье.

С берега наше судно выглядело на мели вначале ужасно глупо, а потом вообще перестало выглядывать – на него как снег наголову свалилась парочка снарядов.

Мне это не понравилось, потому что внутри там оставались два дружка, их так нашпиговали свинцом, что они не рискнули сунуться в воду. Похлопал по плечу троицу стрелявших со мной и говорю: "Ну что, пошли?" Само собой, пропустил их вперед – и не ошибся, первого и второго подстрелила парочка, с которой мы перестреливались; передо мной остался только третий, дай ему, бедолаге, не подфартило: не успел он избавиться от того, что понастырнее, как второй негодяй его уже прикончил, и этим вторым пришлось заняться мне.

У тех двух бандитов за углом оказался пулемет с целой кучей лент. Я развернул его в противоположную сторону и поднажал на гашетку, но скоро пришлось это дело прекратить, потому что у меня заложило уши, да и он заглох. Их, должно быть, нацеливают на стрельбу только в нужном направлении.

Здесь было поспокойнее. Сверху пляж виднелся как на ладони. На море со всех сторон дымило и вовсю плескалась вода. На палубах больших броненосцев посверкивали вспышки залпов, а над головой со странным глухим звуком пролетали снаряды, словно кто-то ввинчивал в воздух басовито гудящий цилиндр.

Прибыл капитан. Нас оставалось всего одиннадцать. Он сказал, что этого маловато, ну да итак управимся. Позднее, мол, докомплектуемся. А пока приказал рыть окопы, я подумал было, чтобы там отоспаться, ан нет – оказалось, сидеть в них и отстреливаться.

Наудачу прояснилось. Теперь с кораблей вываливались крупные партии десантников, а между ног у них в отместку за всю эту катавасию так и сновали рыбы, многие из-за этого падали в воду и, вставая, ругались почем зря. А некоторые, так и не встав, уплывали, покачиваясь на волнах, и капитан приказал нам под прикрытием танка подавить пулеметное гнездо, которое опять застрочило.

Пристроились к танку. Я – последним: не очень-то доверяю тормозам этих махин. Зато за танком удобнее, потому что не надо путаться в колючей проволоке, да и пикеты сразу не помеха, но я терпеть не могу, как он давит трупы – с эдаким препротивным звуком, который лучше бы и не вспоминать, а временами только его и слышишь. Минуты через три он подорвался на мине и загорелся. Два парня так и не смогли из него вылезти, третий смог, но одна нога у него осталась внутри; не знаю, заметил ли он это, до того как умереть. Все-таки два танковых снаряда залетели к тому времени к пулемету в гнездо: побились и птички, и яички. Парням, которые теперь высаживались, полегчало, но ненадолго: прочистила глотку противотанковая батарея, и еще десятка два-три ребят плюхнулось вводу.