Аглая Топорова: Украина трех революций

21 ноября 2013 года я не пошла на работу в «Коммерсантъ-Украина» — болела. Но, разумеется, следила за всеми новостями. В середине дня буквально как гром среди ясного неба появилось сообщение: премьер-министр Украины Николай Азаров заявил, что Украина откладывает подписание Соглашения об ассоциации с ЕС на год.

В украинском сегменте Фейсбука наступил апокалипсис: все стали проклинать премьера Азарова, президента Януковича, президента России Путина и плакать о загубленных навеки Украине и собственных жизнях. Все кончено, все пропало, как мы будем жить дальше, нас проглатывает Россия — на эти темы высказались все. Кульминацией дня стал пост модного журналиста Мустафы Найема:

«Встречаемся в 22.30 под монументом Независимости. Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей. Перепост всячески приветствуется!»

Ну а первым комментарием под постом шло уточнение Мустафы, что каждый лайк будет расцениваться как личное обязательство выйти на площадь. Лайков и репостов набралось немерено, и ночной Майдан действительно (киевляне написали бы здесь «таки») собрался. В основном это были журналисты, которые тешили себя мыслью: если что-то пойдет не так, они всегда смогут сослаться на то, что прибыли на главную площадь страны по редакционному заданию или хотя бы «просто посмотреть». Рассказывают, что в первую ночь людей было гораздо меньше, чем лайков в Фейсбуке, но, как говорится, процесс пошел. Увидев, что на площади можно стоять совершенно спокойно, на следующий день к монументу Украиночке уже подтянулось гораздо больше народа. А на Европейской площади начали сооружать свой лагерь националисты из ВО «Свобода».

Разумеется, роль Мустафы Найема в организации Майдана трудно переоценить. Если бы выйти с протестом призвал не он, а кто угодно другой, то на площадь бы не вышел никто. Дело в том, что при всей неоднозначности журналистской репутации — слишком уж часто для Киева он менял вектор своей оппозиционности и слишком во многие медийные скандалы попадал (причем понять, идет речь об идеологических и профессиональных разногласиях или о банальном «не сговорились о деньгах», было невозможно практически никогда) — Мустафа Найем был и остается одним из самых обаятельных людей в Киеве. Он знаком абсолютно со всеми, с кем в украинской столице можно и нужно быть знакомым, и ведет себя со всеми так, словно они его лучшие друзья. Даже если публично находится в глубоком конфликте. Про таких людей окружающие обычно говорят «без мыла в жопу влезет» и, раз-другой столкнувшись с ними, предпочитают держаться от них подальше. Мустафе же каким-то непостижимым образом удалось сделать свою необыкновенную пронырливость важнейшей позитивной составляющей собственного образа. С одной стороны, говорили в Киеве про Мустафу, — настоящий журналист и должен быть пронырливым и въедливым, как бультерьер (хотя чего в бультерьере въедливого и пронырливого — сжал челюсти и висит), с другой — восточный человек, афганец, ну что с него взять, главное, что он любит Украину и не боится задавать острые вопросы никому, включая президента. О том, что такое острые вопросы и настоящие журналисты по-киевски, я еще напишу в соответствующей главе. Да и Мустафу Найема, как раз в момент, когда я пишу эти строки, объявившего о своем участии в парламентских выборах по списку блока президента Порошенко, я вспомню еще не раз. А пока вернемся на Евромайдан конца ноября 2013-го.

Итак, 21–22 ноября 2013 года на Майдан вышли друзья Мустафы Найема. Их было, конечно, не одиннадцать и даже не сто одиннадцать, но больше двухсот человек в первую ночь не набралось. Журналисты, пиарщики, сотрудники рекламных агентств и другие творческие люди ночь напролет постили в Фейсбуке селфи с Майдана, обнимались, целовались и всячески выражали свою нехитрую радость от того, что «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Вырвавшимся из душного ада редакций, офисов и социальных сетей на свежий воздух, да еще и по правому — как позже выяснится, во всех смыслах правому, — благородному европейскому делу было по-настоящему хорошо. Палатки еще не стояли, костры еще не горели, «хто не скаче, той москаль» еще никто не кричал… До первой (и, по сути, единственной) попытки разогнать Майдан оставалась неделя, до столкновений возле здания Администрации президента — девять дней, до создания Правого сектора — несколько недель, до кровавого свержения режима Януковича — целых три месяца, а до войны на юго-востоке Украины вообще полгода.