Юрий Низовцев: Свобода, жизнь и сознание.

С течением времени технологическое развитие цивилизации приводит человека к осознанию своей власти над природой с определенным освобождением от ее пут. Человечество получает возможность кардинально менять условия существования, численность его растет. Кажется, что и человеческая свободы должна расти. Однако оказывается, что уровень технологического развития, то есть внешнее, не является определяющим для роста свободы человека. Общественные отношения, расширив диапазон выбора жизненных возможностей человека по сравнению с архаичным обществом и доведя его до демократического выбора общественного устройства, сузили индивидуальный выбор человека до того предела, при котором он способен только существовать в отведенных ему рамках общества потребления. Каждый человек прекрасно осознает, что развернуть своё потенциально свободное сознание, все время образующиеся у него устремления вовне, ему не очень-то есть куда.

Так что декларированная свобода, как кажется, предоставляемая обществом человеку является иллюзорной, а сам он способен, хотя часто и желает этого, к немногому. Это еще раз доказывает, что свобода не приходит извне, а зависит, прежде всего, от внутреннего состояния человека и соответственно общества, состоящего из людей, которое на этой основе формируется.

Как видно, проблема свободы является более сложной, чем это представляется первоначально.

Свобода отнюдь не является непосредственным свойством мироздания, природы. Напротив, там действуют строгие законы, которые, в частности, контролируют существование и развитие материальных миров и различных измерений, не позволяя им развалиться. А соотношение неопределенностей всего лишь говорит об уровне нашего понимания действительности, но не о наличии у мироздания свободы воли, свободы действий.

Свобода не существовала ни до мироздания, ни до Бога, как например, считал Н. А. Бердяев.

Тут могут быть два допущения.

Первое состоит в том, что если актом творения из ничего был создан мир (в это верит Бердяев), то, как известно, ни жизни, ни, тем более, человека, в нем сначала не было. Неживой материи свобода не нужна, её «удовлетворяет» порядок собственного движения. Да и кому нужна сама неживая материя, не осознающая сама себя, как таковая, если только не для основы чего-то еще? Откуда же тогда в нашем мире взялась свобода? Значит, ее вместе с человеком сотворил Бог, сотворивший перед этим органическую жизнь, которой тоже не дал свободы. Так что в этом случае соображения Бердяева относительно первозданности свободы ее появлении из бездны, из ничто выглядят неубедительно.

Второе допущение состоит в том, что из ничего нельзя произвести что-то. Значит, это что-то существовало, в нашем понимании времени, всегда. При таком допущении, если все, в том числе и разум были всегда, то Бог в качестве первотворца не нужен. Значит, и свобода была всегда, но не у природы, которой осознание себя не присуще, а у разума [1].

Первое допущение относительно возникновения всего сущего, характерное для связанного, религиозного сознания, опирается только на воздействие извне, на чудо и выглядит неубедительно.

Второе допущение выглядит более правдоподобным, так как в нем нет ничего внешнего и никаких чудес.

Что касается противопоставления Бердяевым идеального духа и грубой материи, бытия в том отношении, что материя не может иметь духовности, то, судя по последним экспериментальным данным и теоретическим моделям, в частности, теории суперструн, наша вселенная имеет более десяти измерений. Поэтому возможно допущение, что эти измерения, с точки зрения плотности материи, располагаются как бы лестницей, подходя у ее вершины к энергетическому максимуму, причем, так называемая, точка сингулярности характерна отсутствием в ней пространства и времени. Получается, что возможны измерения, где материи, в нашем понимании, практически нет и разум, находящийся там, хотя и не бесплотный, но иной. По-видимому, души нисходят в наш мир оттуда, проходя все «лестницу» различных измерений снизу доверху, в чем заключается их цикл развития в нашей вселенной. Вариантов тут может быть множество, в том числе и известный вариант голографических вселенных, где всё многообразие миров является вторичным и каждая их частица является всего лишь голографической проекцией единой реальности. Иначе говоря, как кажется, постоянные структуры есть лишь относительно автономные подчинённые сущности, проявляющиеся из цельности текучего движения и затем растворяющиеся обратно в него в нескончаемом процессе становления. [1]