Вадим Слуцкий - Русская Атлантида

Он сам должен стать каким-то.

Ничего подобного от раба не требуется. Он должен только быть послушным: это главная добродетель беспомощных маленьких детей — и рабов. Больше ничего ОТ СЕБЯ самого раб не требует и не ждёт. И общество, и другие рабы — тоже ничего другого от него не требуют.

Требования же предъявляются не к каждой отдельной капле, а ко всему океану. Не к человеку — а к государству.

Государство должно быть мощным и сильным, таким, чтобы его все боялись. Все — не только внутри, но и вовне. Оно должно быть очень большим.

Откройте карту Монгольской империи и сравните с картой Российской империи (и современной России). Вы увидите, что контуры и размеры очень похожи. Монгольская империя находилась южнее и была несколько больше — но незначительно.

Даже это сопоставление говорит о явном сущностном сходстве.

Сила государства при этом понимается как возможность осуществить любое насилие — где угодно и над кем угодно. Как способность вызывать у всех страх.

Именно перенесение с себя на государство (или Орду) оснований для самоуважения — это главная причина патологического стремления к территориальным захватам, равно присущего и монголам, и русским, — и поразительной жестокости общественного уклада, также одинаково свойственного и тому, и другому социуму.

Итак, я уважаю себя — не потому, что я какой-то: я никакой, полное ничтожество, подтирка своего начальника.

Но зато — я океан: я — вместе с миллионами точно таких же капелек, песчинок — составляю Великое Государство, которое всем внушает трепет.

«Боишься — значит уважаешь!» — это могли придумать только русские. Если не придумали до них монголы.

Как видим, территориальные захваты необходимы русским для самоуважения. Бесчеловечное, жестокое государство — тоже нужно именно для этого: ведь государство должно вызывать страх.

Вот почему русские, в массе своей, — добрые в быту (одна из немногих славянских черт, сохранившихся у них), но поразительно бездушные и жестокие на службе государевой. Тот же самый человек — в общении с родственниками, друзьями, соседями — один, на службе — совершенно другой. Потому что там он — часть Великого Государства, которое тем и славно, что бесчеловечно.

Отказаться от самоуважения — человек не может.

Повторяю, есть такая потребность, которая является частью т. н. «человеческой природы», — и уничтожить её невозможно.

Но — можно по-разному удовлетворять эту потребность.

Неудовлетворение же её страшно мучительно, невыносимо для любого человека.

Можно ли сменить один способ удовлетворения (патологический) на другой (конструктивный: за счёт роста и взросления)?

Да, конечно.

Но это делается не так, как в России в 90-е гг.

Нельзя оставлять народ в пустыне без вожака. Потому что он тут же поспешит назад, к «котлам с мясом», у которых, по преданию, сидели евреи, когда были рабами в Египте.

Народ, который жил в рабстве, — слаб и изнежен. Психологически, конечно. Он не хочет терпеть и ждать, а хочет всего и сразу. Он не понимает, что такое отсроченное удовлетворение: ему подавай сладкую конфетку в ротик здесь и сейчас.

Ах, «демократия» — это, оказывается, не так уж сладко?! Ну, ничего! У нас есть наша проверенная тихая пристань: монгольское рабство.

Провести через эту пустыню — где уже нет удовлетворения, даваемого беззаботностью и лёгкостью рабского существования, и уже нет самоуважения, даваемого тем, что мы — часть Великого Государства, которого все боятся — огромную толпу вчерашних рабов — это надо было суметь. Надо было учитывать их психологические особенности.

Наконец, надо было ещё видеть цель и понимать, как до неё дойти.

Ничего этого у Гайдаров-Чубайсов, разумеется, не было.

И так народ — в пустыне, без удовлетворения и без самоуважения, — остался один.

И быстренько рванул назад: в уже давно опробованные райские кущи рабства.

А раз так — то ему снова нужно уважать себя.

Получать удовлетворение и достигать самоуважения же он умеет исключительно одним-единственным способом.

Вот почему — раз не отказались от «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» как основного принципа социального устройства — то и от Империи отказаться не могут. Потому что тогда не за что уважать себя.

Так что имперское сознание не Путин восстановил. Приписывать заслугу (или вину — это не имеет значения) во всём, что происходит, первому лицу государства — это тоже традиция монгольского рабства. Путин — просто ничтожество, щепка, несомая бурным течением.