Вадим Слуцкий - Русская Атлантида

Зайдите в Третьяковку и посмотрите сначала залы 19-го, а потом — 20 века. В 19 веке была настоящая живопись. Залы же послереволюционные производят странное впечатление: будто это рисовали дикари. Какой-то примитив.

Разумеется, революция уничтожила зарождавшийся средний класс собственников — и их собственность заодно.

В общем, отбросила страну далеко назад.

Революция в России — это всегда на самом деле контрреволюция.

Собственно, это же происходило и происходит на наших глазах. Революционная перестройка и демократизация, обновление и пр., и т. п. — абсолютно закономерно вылились во впадение в архаику.

«Шаг вперёд — два шага назад,» — как говорил незабвенный Ильич.

Почему же так всегда происходит в России?

Как я уже писал в первой статье этого цикла, русские выбрали в качестве своего особого национального уклада жизни — монгольское рабство. Рабство нравится им тем, что связано с психологической лёгкостью и беззаботностью существования. Не надо отвечать даже за свою жизнь. Всё зависит не от меня — а от начальства.

Это путь назад, в детство.

И для русских очень характерны некоторые психологические черты, в норме свойственные маленьким детям.

Так, они никогда ничего не хотят решать сами — а уверены, что их предназначение — слушаться, исполнять распоряжения начальников. Поэтому они — глубоко нетворческие существа, пассивные исполнители.

Между тем, любые реформы требуют определённой творческой, созидательной энергии — не только зачинателей реформ, но и значительной части народа.

Русский же народ представляет собой что-то вроде бесформенной массы (вроде сырого теста или глины), не имеющей своей структуры. Психологи называют такие материалы «неструктурированными». К ним относятся, помимо названных выше, песок и вода, а из искусственных — пластилин.

Маленькие дети очень любят возиться с такими материалами, потому что их нельзя сломать, испортить, в то же время они позволяют делать с собой что угодно и для этого не нужно ничего уметь.

Однако из песка нельзя построить прочный дом, в котором можно жить. Для этого нужен материал как раз структурированный.

Маленькие дети очень боятся перемен. В случае любых катаклизмов они теснее прижимаются к своим родителям, в которых видят единственное спасение. Они хотели бы, чтобы ничего никогда не менялось.

Вот почему, испугавшись общественных пертурбаций (а испугать раба, как и маленького ребёнка, нетрудно), толпа рабов неизбежно впадает в архаику. Ребёнка и раба успокаивает всё привычное, уже известное.

Дети непоследовательны и, сделав шаг вперёд, в Неведомое, и не видя рядом мамы, пугаются и бегут назад — отступая на много шагов. Это естественно для них.

Вот почему «если ты видишь на клетке с тигром надпись «Слон» — не верь глазам своим». В России — стране перевёртышей — явления социальной и культурной жизни обычно называются по принципу «от противного». То есть — как у Оруэлла: «Мир — это война». «Свобода — это рабство». «Незнание — сила».

«Революцией» именуется контрреволюция, реакция. «Патриотами» называют ублюдков с психологией или оккупантов-грабителей, или холуев, а подлинные патриоты именуются «русофобами». «Парламент» здесь — «не место для дискуссий», хотя во всех прочих странах это учреждение существует именно для дискуссий. «Какую партию ни создавай — всё равно получается КПСС» (это афоризм Черномырдина). Где написано «верх» — там на самом деле как раз «низ». «Элита» — это отбросы, маргинальные подонки. А подлинная элита — это маргнналы. «Духовными скрепами» и «русской самобытностью» называются те черты русской жизни, которые заимствованы у главных врагов и притеснителей Руси — монголов. Подлинно же свои, европейские, черты — считаются «предательством». То, что воспринимается как суть русской жизни, — несёт России смерть. Подлинную же жизнь стремятся закатать в асфальт, убить.

И т. д., и т. д., и т. д.

Связь между названиями и сутью всего и вся в России — не прямая, а обратная. Самый характерный русский способ выражения — оксюморон.

Это, разумеется, в очередной раз доказывает, что мы живём в удивительной стране и вправе ею гордиться.

Хотя есть предположение, что, к сожалению, на то, чтобы гордиться, у нас осталось не так много времени.

Увы!

Любой мало-мальски разумный человек понимает, что социальная жизнь людей невозможна без ответственности.