Илья Колосов - 26-й час. О чем не говорят на ТВ

«Это говорит о том, что вы невнимательно следите за тем, что происходит в мировых финансах и в мировой экономике»…

Тут я президента прерву. Потому что в отличие от пресс-конференции, на которой у меня не было возможности отреагировать на очевидную некорректность в мой адрес, в книжке такая возможность есть. Итак. Я более чем внимательно слежу за тем, что происходит в мировых финансах и мировой экономике. И не думаю, что это нужно кому-то доказывать. Нет ни одной общеновостной программы на нашем ТВ, которая бы столько внимания уделяла экономике и финансам, как «25-й час». Это первое. Второе. К тому времени, т. е. к февралю 2006-го, уже год выходила в эфир еженедельная программа прогнозов «Завтра, послезавтра и все дни недели», которую я имел честь вести и которая также многие выпуски посвящала экономическим и финансовым прогнозам. Кстати говоря, прожила программа после этого вопроса на пресс-конференции недолго. В марте ее закрыли. Но, справедливости ради, я должен заметить, что факт закрытия вряд ли связан с этой историей. Скорее, речь нужно вести о подготовленном ранее программном решении, которое можно объяснить приходом на ТВ-Центр новой команды под руководством Александра Сергеевича Пономарева. У него, разумеется, было свое видение сетки канала, в которой, по его мнению, не было места для еженедельной программы прогнозов. Ну и, наконец, третье. Психологи говорят, что самый простой способ возвыситься в противостоянии – это унизить соперника. И если в первой же фразе собеседник пытается обвинить своего визави в некомпетентности – то что это, как не свидетельство обескураженности?

Но продолжим внимательное изучение ответа президента.

«…Если вы посмотрите на опыт Голландии определенного времени, совсем недавно, то вы вспомните про так называемую голландскую болезнь, когда нефтедоллары захлестнули экономику. И мировая экономика выработала соответствующее противоядие против подобного неблагоприятного – несмотря на внешне благоприятные конъюнктурные условия, для себя тем не менее неблагоприятного – развития событий.

Что происходит, специалисты знают. Я позволю себе очень коротко об этом сказать. В нашу экономику из-за больших цен на нефть – а сейчас это свыше 60 долларов за баррель, вы знаете, в прошлом году средневзвешенная цена на «юралс» была 5 доллар, за январь это уже 58–60 – при большом поступлении нефтедолларов Центральный банк вынужден изымать эти доллары и эмитировать рубли. Увеличение денежной массы в экономике ведет к повышению инфляции. Для того чтобы бороться с инфляцией, Центральный банк увеличивает номинальный курс национальной валюты, что ведет к увеличению реального эффективного курса и к увеличению потока импортных товаров в Российскую Федерацию. В прошлом году он вырос на 28 процентов, что подавляет развитие собственного сектора перерабатывающей промышленности».

Ну, тут, честно говоря, что ни предложение – то повод для отдельного комментария, с которым, повторяю, я не мог выступить в ходе пресс-конференции. Поэтому прокомментирую сейчас и постараюсь не злоупотреблять вниманием читателя. Но для начала один совет: как только высокие начальники начинают вам что-то объяснять, используя в качестве доводов множество самых разных цифр, знайте, что вас хотят ввести в заблуждение. Переспрашивайте, уточняйте и не давайте начальнику соскочить с вопроса на цифры. Они нужны только тогда, когда вы сами попросите их привести.

Ну а теперь о «голландской болезни», о которой упомянул президент. Причем упомянул он о ней как о чем-то общеизвестном, понятном и младенцу и – внимание! – имеющем непосредственное отношение к России. Но не следует быть столь доверчивым. Давайте разбираться.

О «голландской болезни» и в самом деле слышали многие. Даже те, кто ничего общего с экономикой и финансами не имеет. Но дальше слухов дело у большинства наших сограждан не идет: ну голландская и голландская. А что это за болезнь и чем от насморка отличается – неизвестно. Поэтому поясним.

«Голландской болезнью» называют негативный эффект, который оказывает на экономику укрепление реального курса национальной валюты из-за резкого увеличения сырьевого экспорта. Сам термин «голландская болезнь» (этот процесс еще называют эффектом Гронингена) возник в конце 950-х – начале 960-х годов, когда в принадлежащей Нидерландам части Северного моря были открыты месторождения природного газа. И пошло у голландцев «развитие». В добычу сырья они стали вкладывать огромные деньги, и поскольку природный газ не требует высокотехнологической обработки – выкачал и продал, – вложенные средства быстро возвращались прибылью. Прелесть что такое! Если бы не одно «но». Вырученная за газ иностранная валюта оказывалась на биржах, что повышало курс валюты национальной. Понятно, да? Иностранной валюты становится больше, национальной – прежнее количество, и по закону спроса и предложения становится дороже то, чего меньше. В принципе никакой нормальный голландец не стал бы возражать против того, чтобы деньги в его кошельке весили больше. То есть, условно, чтобы на один гульден можно было купить больше товара (это и есть укрепление национальной валюты). Однако голландцы многие свои товары – не только газ, заметьте! – продавали за рубеж. И что же получается? Произвели они товар за дорогой гульден, а продать придется за более дешевую марку или франк? Нужно тогда больше этих марок-франков запросить. А кто же тебе больше заплатит? Вот и стали загибаться перерабатывающие экспортно ориентированные голландские отрасли экономики.