Рудольф Бармин - Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II

Вот еще несколько примеров рокового фатализма Николая II. При известии о гибели «Петропавловска» и адмирала Макарова: «Во всем да будет воля Божия…» (Миллер… С. 54). По поводу сдачи Порт-Артура: «На то, значит, воля Божия…» (Миллер… С. 56). Подписав манифест 17 октября 1905 года: «Утешаюсь, что это воля Господня…» (Миллер… С. 68). В 1908 году Николаю II представили план индустриализации страны на случай войны. Он ответил: «Будем надеяться на Бога. Если война будет короткая, мы ее выиграем, ну а если длинная, то, значит, такова наша судьба…» (Миллер… С. 73). За год до начала Первой мировой войны премьер Коковцов при встрече с Николаем II, делясь своими впечатлениями о недавней поездке по Германии и интенсивной подготовке в ней к войне, предупредил его о серьезности положения и тщетности надежд миролюбием царя остановить войну. После долгих раздумий Николай II молвил: «На все воля Божия!» (Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919 гг. М.: Наука, кн. 2, 1992. С. 299).

Не дай бог иметь на троне фаталиста! Ведь фатализм – это форма равнодушия, преднамеренное нежелание повлиять на ход исторических событий в благоприятном для себя, династии и страны направлении, вера в их божественную предопределенность. С такой установкой на ход мировой истории правитель обречен на второстепенную роль в игре мировых игроков, а страна – на разного рода катаклизмы.

Восшествие на престол нового властителя породило у либерально настроенной общественности России надежды на обновление одиозной для Европы общественной системы. Наиболее прогрессивно мыслящая в России и «конституционно зараженная» тверская общественность в своем приветственном адресе престолонаследнику 17 января 1895 года выразила пожелание «быть народу услышанным новой властью, которая в своих действиях будет руководствоваться верховенством закона» и т. п. По подсказке «недремлющего ока государева» Победоносцева Николай II лично вручил тверской делегации ответ, суть которого сводилась к следующему: «Забудьте о несбыточных мечтаниях… Я буду охранять начала самодержавия столь же твердо, как охранял их мой покойный родитель» (Мэсси… С. 64). По поводу этого ответа восторженную телеграмму Николаю II прислал Вильгельм II: «Я восхищаюсь вашей превосходной речью. Принципы монархии должны быть утверждаемы со всей силой» (Мэсси… С. 65). Юный царь был польщен, еще больше уверовав в правильность сохранения самодержавия в неизменном виде, совершенно не утруждая себя мыслью о том, что кайзер-то жил и управлял страной при парламенте. Вильгельм прекрасно понимал, что обуздание парламентских настроений в России будет только способствовать росту общественных противоречий, загоняя болезнь внутрь; росту социального недовольства, перегреву социального котла и неминуемому взрыву, что еще больше ослабит восточного соседа и развяжет ему руки на западе. Он недвусмысленно намекал на приоритет дружбы России с Германией. Но, видимо, Николай II унаследовал от своего отца неприязнь к германским императорам и отказывал им в дружелюбии. Так, он в сентябре 1901 года дважды отказал Вильгельму II во встречах по пустякам (Богданович… С. 269). На большей выгодности заключения союза с Германией, чем с Англией и Францией, настаивал министр двора Фредерикс (генерал Мосолов А. А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра двора. СПб.: Наука, С.-Петерб. отделение, 1992. С. 159), наиболее дальновидный сановник из ближайшего окружения императора. Такого же мнения был и один из образованнейших и дальновидных дипломатов, российский посланник в Японии Розен (Гурко… С. 321). Николай II пропустил эти советы мимо ушей. А зря! Союз с Германией сулил России более благоприятные перспективы, нежели с Францией и Англией. Политический дальтонизм Николая II зачастую просто чудовищен: глух к советам разумным, чуток к советам профанов. Прав был его отец Александр III: детский ум, из которого он так и не вырос. Эта умственная неполноценность и дала основание церемониймейстеру Евреинову отзываться о Николае II только как об идиоте (Богданович… С. 451).

После 17 января 1895 года Николай II заявил о себе как ретроград, не понимавший, как и его отец, современных тенденций общественного развития, оттолкнув образованное общество, спровоцировав усиление революционного движения. Первое десятилетие царствования Николая II выявило реакционность и бесперспективность самодержавного режима. Постоянный рост рабочих, крестьянских, студенческих волнений, терактов, либеральных брожений среди образованного общества свидетельствовали о кризисе власти, росте политической зрелости общества, способности его наиболее энергичной и творческой части взять на себя ответственность за участие в хозяйственной и политической жизни, из статистов истории превратиться в ее творцов. Все эти поползновения земщины, либеральных кругов высшая власть рассматривала как попытки к ограничению Богом данной самодержавной власти и, всячески препятствуя актуализации исторически назревших тенденций, еще более обостряла общественные противоречия, повышая температуру социального котла. Категорическое желание молодого царя твердо охранять самодержавные устои не охладило пыл сторонников самодеятельных начал, находивших в последующие годы решительных последователей в различных общественных слоях. Уж слишком кричащи были противоречия полукрепостнической России, чтобы народ и далее смиренно сносил ярмо нужды и различных притеснений, особенно в центральных областях ее.