Валентин Зорин - Некоронованные короли Америки

Один из таких коммерсантов, некий Сэм Грейф, закупил более 2 миллиардов застежек «молния» на сумму 120 тысяч долларов. Постепенно он успешно сбыл их промышленникам, производящим куртки. Грейф известен среди коммерсантов под именем «короля» застежек. Он приобрел и титул «короля» бортовой ткани, так как купил однажды 400 тысяч метров бортовки для армейских кителей за 15 тысяч долларов, а затем выгодно продал ее.

Королем королей старьевщиков называют другого бизнесмена — Эдди Тарашинского. Его отец положил начало промыслу коммерсантов-старьевщиков еще в 1904 году. Двенадцать складов Тарашинского в Нью-Йорке забиты чем угодно: здесь сабли времен испаноамериканской войны, эполеты периода гражданской войны и 4 тысячи противогазных масок для лошадей. В конце 1959 года Тарашинский закупил у вооруженных сил 200 тысяч ненужных коробок для боеприпасов по 12 центов за штуку. Товар лежал на складах до тех пор, пока Тарашинский не открыл, что ручки коробок могут пригодиться для чистильщиков ботинок. Он стал их продавать по 20 центов.

Рассказывая о достопримечательностях Уолл-стрита, вам обязательно поведают о некой Хетти Грин, которая несколько десятилетий была приметной фигурой на уолл-стритской бирже. Она умерла не так давно в возрасте 82 лет, оставив состояние, превышающее 100 миллионов долларов. Даже видавшие виды американские газетчики откликнулись на ее смерть, написав, что земную юдоль покинула «самая богатая и самая отвратительная женщина Америки».

Хетти Грин появилась на бирже в роли маклера в конце прошлого века. Уже тогда она располагала шестимиллионным состоянием, оставленным ей отцом-биржевиком. О себе Грин говорила, что два года, проведенные ею в бостонской школе, были потерянным временем. «Единственное, что я вынесла из школы, — это умение бренчать на рояле и танцевать, но кому это нужно! Подлинное образование я получила у отца, который научил меня читать биржевые ведомости, когда мне было шесть лет».

На протяжении десятков лет изо дня в день в операционном зале уолл-стритской биржи появлялась Хетти Грин. Даже привычные ко всему биржевики сторонились миссис Грин, злобной, как фурия, хитрой и нечистоплотной. Неоднократно она попадалась с поличным на самых грязных махинациях. Ее привлекали к уголовной ответственности за подделку документов, фальшивые подписи, лжесвидетельство и даже мелкие кражи. Но каждый раз эта дама выходила сухой из воды при помощи взяток.

Чудовищно скупая, она жила в жалких меблированных комнатах, ходила в отрепье, питалась в дешевых забегаловках и копила, копила. Она вечно жаловалась на бедность. Об огромных капиталах Хетти Грин стало известно лишь после ее смерти, причем при весьма своеобразных обстоятельствах. Оказалось, что денег своих она никому не завещала, специально оговорив при этом, что ее сын Нэд Грин и дочь Сильвия Вилкс не должны получить ни цента, поскольку они «расточительные особы». Судьба этого богатства длительное время занимала умы обывателей и послужила причиной нескольких судебных разбирательств.

Короли-старьевщики и нищая миллионерша это, конечно, анекдотические детали повседневной жизни нью-йоркского бизнеса. Но детали символические. Бизнес есть бизнес, все равно на чем он делается — на застежках «молния», стоптанных башмаках или добыче нефти. Уолл-стрит делает деньги, и «король» застежек, как только ему представится возможность, станет любым другим «королем», и никто не усомнится в его королевском происхождении: «деньги не пахнут». Что же касается патологической скупости миссис Грин, то это в глазах уолл-стритских владык — редкое достоинство!

Но старьевщики пока остаются старьевщиками, даже и при королевских титулах. А политику делают подлинные властители Уолл-стрита — Морганы и Дюпоны, Рокфеллеры и Меллоны, Форды и Гарриманы, Диллоны и Вандербильты. Именно они составляют Уолл-стрит — сборище хищных, агрессивных монополистов, людей, олицетворяющих всевластие американского большого бизнеса.

Промозглым январским днем по роскошным покоям дворца, расположеного на окраине Кливленда в фешенебельном квартале, брел растрепанный человек в дорогом, но измятом костюме, со сбившимся набок галстуком и безумными глазами. Он прошел анфиладой залов, увешанных картинами великих мастеров, постоял у фонтана зимнего сада с экзотическими растениями, собранными сюда со всего мира, машинально бросил корм диковинным рыбам, плескавшимся в бассейне, и, выйдя в вестибюль, облицованный дорогими сортами дерева, обратился к камердинеру, стáтью и надменным выражением лица смахивавшему больше на английского лорда, нежели на человека, находящегося в услужении.