Валентин Зорин - Некоронованные короли Америки

Судя по всему, Тэйлор не ждет ни судьба ее соперницы Мерилин Монро, доведенной до самоубийства, ни нищая старость, в которой прозябают тысячи закатившихся голливудских звезд. С хваткой матерого биржевика она ведет дело с киностудиями, заботясь не столько о психологических нюансах ролей, сколько о параграфах и подпараграфах договоров. Так, давая согласие кинокомпании «Твентис сенчури — Фокс» сниматься в «Клеопатре», она оговорила, что 10 % сбора от проката картины будет переведено на ее счет. Это не считая 8 тысяч долларов в день, которые она будет получать весь период съемки картины.

Выговорив себе такие условия, оборотистая кинозвезда сообразила, что чем дольше будет сниматься фильм, тем толще станет ее кошелек. Поэтому работа над «Клеопатрой» шла по методу замедленной съемки — час в павильоне перед кинокамерой, неделя перерыва, то под предлогом недомогания, то в связи с отсутствием вдохновения.

Одним словом, капризы примадонны обошлись голливудской фирме весьма дорого. «Твентис сенчури — Фокс» оказалась перед серьезными финансовыми затруднениями. Вот тут-то на сцену и вышел Джон Леб.

Взяв в свои руки ведение финансовых дел компаний, он начал с того, что изгнал из нее Спироса Скураса, известного в Голливуде под кличкой Хитроумный грек, хозяйничавшего в этой кинокомпании свыше двадцати лет. Почувствовав железную хватку нового хозяина, который начал подыскивать замену Тэйлор, звезда перестала жаловаться на отсутствие вдохновения и под угрозой лишения всех гонораров и расторжения договора исправно сделала все, что от нее требовалось. Широко разрекламированный фильм вышел на экраны, а Джон Леб положил в карман немалый куш и приобрел прочные позиции в доходнейшем кинобизнесе.

…В небольшом ресторанчике, расположенном недалеко от Уолл-стрита, в нижней части Бродвея, теплым осенним днем я оказался за одним столиком с немолодым мужчиной, судя по его облику и одежде, типичным банковским клерком. Было время ланча, и все окрестные кафе заполнила чиновная публика, торопившаяся проглотить свою порцию традиционного стэйка с печеным картофелем.

Мы разговорились. Желчный, с мрачным юмором, мой сосед был откровенен, как бывают откровенны случайные собеседники, не знающие друг друга и уверенные в том, что судьба вряд ли сведет их когда-нибудь еще. Я не ошибся. Он служил в расположенной неподалеку «Леб, Роудс». Когда-то этот человек был биржевым маклером, основал собственное дело, почти достиг предела своих мечтаний — заветного миллиона долларов, но прогорел на одной из биржевых спекуляций и разорился. С трудом избежав долговой ямы, расстался с иллюзиями и доживает свой век на службе у чужих миллионов. С едким сарказмом и эрудицией знатока рассказывал он внимательному слушателю-иностранцу о нравах, царящих в паучьей банке, которая известна во всем мире как центр финансовой деятельности Уоллстрита.

— Мой хозяин? О-о, он просто удачливый игрок. Он ведет рискованную игру, но ему пока всегда везло. Судите сами: одна из сделок, принесшая ему миллионы долларов, связана с компанией по выращиванию сахарного тростника и производству сахара, действовавшей на Кубе, — «Кьюбан атлантик шугар компани». Джои Леб купил контрольный пакет акций этой компании в 1956 году. Уже в следующем году его чистая прибыль от кубинского сахара превысила 6 миллионов долларов, И представьте себе, как раз накануне падения Батисты мистер Леб продал эту компанию кубинскому сахарному королю Хулио Лобо, Уверяю вас, это была чистая случайность, но она спасла моему хозяину весьма круглую сумму.

Позже я проверил то, что услышал от моего случайного собеседника. Все было точно. Больше того. Как свидетельствуют документы, сделка, о которой он рассказал, была завершена в 23 часа 20 минут 31 декабря 1958 года. Несколько часов спустя, в первый день нового года, Батиста бежал с Кубы, а вскоре за ним последовали другие кровососы, и в числе их Хулио Лобо с толстой пачкой теперь уже никому не нужных акций, купленных им за миллионы долларов у Джона Леба, Впрочем, и сам Джон Леб не очень скрывает свою страсть к азартной игре. Рассказывая о своем бизнесе, этот изысканно вежливый, не повышающий голоса, с ледяным взглядом человек вдруг произносит неожиданную фразу, более уместную в лихорадочной обстановке тотализаторного зала на бегах или за зеленым сукном казино, нежели в респектабельном помещении банка: «Если бы мы вели наше дело на основе строгой стоимостной отчетности, оно могло бы в некоторых фазах оказаться не столь прибыльным, как это имеет место сейчас. Но банковское дело нельзя мерить только сухой меркой цифр. Если бы мы не получали от нашего бизнеса сильных ощущений и без конца осторожничали, то, мне кажется, лучше уж было вовсе прикрыть лавочку».