Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

Не так давно мне довелось присутствовать при любопытном споре. Дело происходило в одном из загородных клубов в окрестностях Нью-Йорка, где собираются скоротать вечер, сыграть партию в бридж и как бы между прочим за рюмкой мартини обсудить очередную сделку обитатели Уолл-стрита и его окрестностей.

Получив от знакомого мне завсегдатая этого клуба, обычно закрытого для посторонних, приглашение провести с ним вечер в неофициальной, так сказать, обстановке, я оказался в этом клубе. С понятным интересом разглядывал я общество, собравшееся в обставленных старинной дорогой мебелью обширных покоях особняка, где все свидетельствовало о богатстве и могуществе тех, кто проводил здесь свое время. Разговаривали там неторопливо, негромко, ценя каждое не в простоте сказанное слово. «Ценя» — в данном случае имеет смысл не только переносный, но и самый прямой. Произнесенное в этих стенах такое слово могло на следующий день обернуться ценностями вполне реальными — миллионными сделками, огромными прибылями для одних, убытками для других.

Именно здесь, в тиши и респектабельности такого рода загородных клубов бизнесменов, а не в публичной и крикливой суете биржи, не в многолюдстве контор и кабинетов политиков вершатся часто в Америке дела, принимаются решения, громким эхом отдающиеся на биржах и в политических «коридорах власти».

Все шло в тот вечер чинно, степенно, как, судя по всему, обычно и заведено там. Но внезапно внимание присутствовавших привлекли непривычные для здешней обстановки громкие голоса, доносившиеся из соседней комнаты. Заглянув туда, я обнаружил расположившихся около старинного камина мужчин вида процветающего. У них в руках были стаканы виски со льдом и содовой. Но, судя по всему, не виски, или, во всяком случае, не только виски, вывели их, расположившихся в уютных глубоких креслах, из обычного состояния равновесия.

Прислушавшись к голосам, я понял, что каждый из них был задет за живое. Еще бы, дискутировался вопрос, который затрагивал любого из них даже больше, нежели волнуют страстных поклонников «Спартака», «Торпедо», «Динамо» или «Нефтчи», собирающихся в разгар сезона после очередной игры у таблиц на стадионе, шансы их любимой команды. Речь шла о том, кого в Америке можно по праву назвать самым богатым человеком, обладателем самого крупного личного состояния.

Спор был яростный, чуть ли не доходивший до рукопашной. Прислушавшись дальше, я определил, что спорщики разделились на три команды. Одни утверждали, что безусловное превосходство на стороне калифорнийца Жана Поля Гетти, делающего свой бизнес на эксплуатации ближневосточной нефти. Другие отстаивали приоритет техасского нефтяного воротилы Гарольда Ханта.

Что же касается третьих, то они утверждали, что, хотя миллиардные состояния Гетти и Ханта действительно ставят их в ряд самых богатых предпринимателей Америки, но перешагнувшее за миллиард пятьсот миллионов долларов личное состояние калифорнийского предпринимателя Говарда Хьюза делает его бесспорным и единственным лидером в этой гонке миллиардеров. Несогласные приводили свои контрдоводы, суть которых сводилась к тому, что, хотя действительно капиталы Хьюза огромны, они ничуть не больше богатств Ханта и Гетти.

И вдруг до моего слуха донеслось нечто странное:

— Говард Хьюз? — произнес один из споривших, тучный человек за шестьдесят, вполне почтенной внешности бизнесмен, вид которого отнюдь не давал оснований предположить в нем шутника. — Говард Хьюз? Да такого просто не существует в природе. Его нет. Его выдумали!

В комнате воцарилась внезапная тишина. Все повернули головы к говорившему, и на лицах присутствующих можно было прочитать целую гамму чувств.

— Может ли кто-нибудь из вас, джентльмены, сказать, что он лично видел Хьюза и встречался в последние годы с ним, — продолжал толстяк. — А согласитесь, все мы лично знаем каждого из тех, кто сейчас в этой стране делает большие деньги, встречаемся с ними на заседаниях в клубе, на светских раутах, на бирже или, черт побери, просто так. Спору нет, — горячился оратор, — полтора десятка лет назад был техасец Хьюз, о котором говорили, что он сделал большие деньги, перебравшись в Калифорнию и занявшись кинобизнесом. Многие тогда его знали, встречались с ним, делали с ним дела. Но давно уже он как в воду канул, стал личностью вполне мифической. И я ставлю вот эту бутылку, — он взял со стола уже опорожненную бутылку из-под виски, — против моего новенького «роллс-ройса», что давно уже никакого Хьюза нет на свете, а этим именем прикрывается какая-то группа ловких мошенников, авантюристов, если не хуже того.