Борис Кагарлицкий - Варварство, социализм или...

На деле, однако, утопия нового либерализма оказалась самой недолговечной и неубедительной из всех утопий, покорявших умы людей за последние столетия. В отличие от либерализма классического, неолиберализм не смог предложить людям сколько-нибудь внятного набора духовных ценностей или яркой, вдохновляющей перспективы. В отличие от своего именитого предшественника он был явно не в ладах с идеей прогресса, даже если время от времени говорил о прогрессивных методах или людях, демонстрирующих своё превосходство над отсталой массой наиболее эффективными способами добывания денег. Не случайно единственный философский текст неолиберализма был посвящён «концу истории». Эта идеология не видела будущего и боялась его.

Однако закономерное разложение неолиберализма (сперва как идеологии, а потом и как экономического порядка) в условиях исторического поражения социализма привело не к возвращению левых идей на авансцену общественной борьбы, а к распространению ещё более реакционных и мрачных воззрений и практик. И дело не только в возрождении ультраправых сил, которые казались полностью разгромленными в военном и политическом плане после Второй мировой войны. Дело не только в национализме, расизме и ксенофобии, которые вышли из подполья (что случилось с политкорректными европейцами — они резко изменились под влиянием кризиса или просто «перестали притворяться»?). В конечном счёте самую большую опасность устоям современной демократической цивилизации представляет сам неолиберализм, стремительно утрачивающий всякую, даже внешнюю связь с прогрессивным либерализмом прошлого. Избавившись от социалистического вызова, справившись с угрозой революции, капитализм начал дичать на глазах. Ведь именно эта угроза восстания и свержения делала правящие классы социально ответственными, а капиталистические отношения «цивилизованными». Партии организованного пролетариата выступали на протяжении XX века в роли дрессировщика рынка. Но этого дрессировщика в одних странах к концу столетия съели, а в других случаях он сам присоединился к хищникам, надеясь на участие в разделе добычи.

Неолиберализм не находит ответа на вопросы, порождённые противоречиями его собственной модели, но он сохраняет политическое и идейное господство в условиях, когда ему нет альтернативы. Правящие классы не могут ничем эффективно управлять, но не могут и быть отстранены от управления. Власть разлагается. Её практика становится всё менее рациональной, а итоги подобной деятельности — всё более разрушительными. Идёт наступление на социальную сферу, разрушение пенсионной системы, здравоохранения, образования. Рынок распространяется на те сферы жизни, которые были тщательно защищены от него — ради стабильности и воспроизводства самого же капиталистического общества — на протяжении предыдущих столетий буржуазного развития.

Социализм потерпел поражение, варварство торжествует.

Но является ли подобное торжество варварства окончательным и необратимым? Или перед нами лишь драматический и страшный момент истории, за которым последует новый подъём освободительного движения? Быть может, угроза нового варварства заставит нас мобилизовать все свои силы и ресурсы для нового рывка, для того, чтобы самим подняться на борьбу и поднять за собой окружающее общество? И может ли Россия — страна, пережившая после падения «советского коммунизма» один из самых радикальных и разрушительных неолиберальных экспериментов в Европе, стать страной, где в конечном счёте новое варварство потерпит такое же решающее поражение, как фашистское варварство потерпело под Сталинградом?

Будущее темно, а вера в неизбежно прогрессивный ход истории рухнула вместе с надеждами на быстрое торжество социалистических идеалов, типичными для радикальной интеллигенции начала прошлого века.

Ясно лишь одно: если у нас не будет — в политическом смысле — нового Сталинграда, то рано или поздно нас ждёт новый Освенцим.

Николай Вилонов

Тексты о том, что такое социализм, зачем он нужен, каким образом возможно к нему перейти, пишутся, как правило, по одной причине: автора не устраивают, полностью или частично, тысячи других работ на ту же тему, написанных раньше. Не устраивают или как неверные или как неполные, или как несвоевременные. Данный текст — не исключение.