Array Коллектив авторов - Доктрина Русского мира

А что мы видим сейчас? Сейчас в последние годы усилиями многих людей, усилиями, в том числе, Святейшего Патриарха Кирилла, усилиями множества наших публицистов, писателей, издателей это понятие наполняется прямо противоположным содержанием. То есть мы уже понимаем Русский мир не как пространство примирения, а как пространство наступления.

И мы наблюдаем сейчас символическую перековку Русского мира, самый очевидный символ его в последние годы – георгиевская ленточка. За него убивали, за него умирали, за него сражались. Множество других таких же символов – это символы, прежде всего, русского контрнаступления, символы ирреденты.

Виктор ВОДОЛАЦКИЙ,

депутат Госдумы РФ, доктор социологических наук:

Наши консульства и посольства за границей не занимаются с нашими соотечественниками или с теми, кто любит Русский мир. Раз в год проводить съезды соотечественников и на этом ставить галочку, не показывая, не доказывая, не вооружая их тем оружием, которое сегодня выковывается в патриотическом сообществе – это не решение. Это совершенно недостаточно для того, чтобы противостоять истерии, которая творится сегодня вокруг России. Наши соотечественники обладают большим потенциалом, они сами хотят быть полезными России, но с ними никто не занимается.

Или возьмем телеканалы, которые получают с федерального бюджета финансирование, – что они сегодня пропагандируют? Это зомбирование человека и привитие бездуховности, безнравственности. Что сегодня проповедует ТНТ нашим детям? Это разврат, пошлость. Аудитория, которая смотрит эту программу, растет.

За эти годы наше общество привыкло пить из бочки грязную воду. Грязная вода – все, что связано с разрушением нашего общества. Если мы поставим рядом бочку с родниковой водой, к ней никто не подойдет, потому что привыкли уже к грязи. Только через идеологические инструменты можно что-то здесь изменить – эту родниковую воду добавлять в грязную бочку и вымывать ее до кристальной чистоты. Это тяжелое бремя. И любое позитивное движение в этом направлении воспринимается теми людьми, которые сегодня стоят на управленческих процессах в данной сфере, что мы, дескать, заходим на их грядку. Они привыкли сами эту грядку удобрять, снимать урожай. А какой результат этого урожая и кто кушает этот урожай – им все равно. Самое главное, что есть тупо проложенная дорога, которая нашему обществу уже и не подходит, и не нравится.

Петр КАЛИТИН,

профессор, доктор философских наук:

Катастрофа, которая случилась на Украине и отчасти в Прибалтике, заключается не в том, что американские спецслужбы хорошо сработали. У меня есть очень сильный контакт с украинцами, и они мне прямо говорят: «А вы-то что могли предложить? Мы выбрали потребительство и Европу, потому что нам это предлагают». И даже владение русским языком само по себе у них уже не связано с Русским миром, и не ассоциируется с русскостью.

Мы до сих пор не можем увидеть очевидное. Что я имею в виду под очевидным? Со времен Дмитрия Донского сформировалась русская сверхнация, русский суперэтнос (именно с этими приставками). Русскость имеет в себе апостольское понятие «распятие миром». Это была не сугубо монашеская, не сугубо узкоцерковная, узкоконфессиональная, а это была прагматическая установка русского человека. Особенно глубоко это проявляется на войне, о чем сегодня здесь уже начали говорить.

Вспомните как пример Куликовскую битву, когда Дмитрий переходит Непрядву. У него была возможность с точки зрения военной тактики остаться на этой стороне, но он переходит, и все при этом знают, что он идет на смерть и все идут с ним умирать. В результате же – победили. Здесь хорошо видна установка на самоотвержение, – умерщвление плоти в данном случае доходило до буквального смысла, до полного бесстрашия.

Но еще важнее то, что это «распятие» связано с внешним, с тем, что называется служением. Я согласен с теми, кто говорит об этом в плане жертвенности, но мне бы хотелось уточнить само понятие. Речь идет о кенозисном служении. Жертвенность – это не совсем точное слово, оно слишком секулярное. Речь идет о кенозисе, о Христовом служении. Смирение понимается не в плане пассива и того непротивления злу, которое проклинал Ильин, если вы помните, в известной работе уже после случившейся катастрофы 1917 года. Речь идет о кенозисе наступательном, о кенозисе воинственном, экспансивном, о чем сегодня тоже уже говорили. Смирение стало условием победы, а не просто принятия врага и евангельского подставления второй щеки.