Александр Шубин - Старт Cтраны Советов. Революция. Октябрь 1917 – март 1918

Поддерживая принцип организации трудящихся в Советы, левые эсеры хотели достроить здание советской системы, включив в него Советы служащих, интеллигенции и др. Таким образом все труженики смогут «приобщиться к управлению страной». [300]Советскую республику левые эсеры считали «диктатурой демократии» (то есть большинства), которая может применять репрессии против врагов, но «не нуждается в системе террора». [301]Левые эсеры колебались между признанием необходимости применять силу против оппозиции Советской власти и боязнью, что эта практика перерастет в страшные картины, аналогичные временам якобинцев. Такие же колебания левые эсеры испытывали и по поводу главного вопроса политической повестки: что делать с Учредительным собранием. А. Шрейдер в своем докладе предложил относиться к нему (как когда-то к Временному правительству) постольку, поскольку оно будет защищать «социальные ценности». [302]Но многие ораторы понимали, что Учредительное собрание устами эсеров предъявит претензии на власть, хотя в экономической сфере может пойти на социальные реформы. Что тогда делать? Не хочется ни разгонять, ни от Советской власти отказываться. В итоге по проекту А. Устинова была принята революция, которая соглашалась с поддержкой Учредительного собрания постольку, поскольку оно будет конструировать власть рабочих и крестьян, но обещала «решительное противодействие» попыткам превратить Собрание в «орган борьбы с Советами» и объявляла недопустимым повторение «гибельных опытов коалиции с буржуазией». [303]Учитывая, что эсеры, преобладавшие в Собрании, не стремились к соглашению с кадетами и сами надеялись на сотрудничество между Советами и Собранием, видно, что левые эсеры искали платформу для компромисса с более правыми социалистами.

Итоги ноябрьских съездов открывали путь к созданию коалиции большевиков и левых эсеров. Уже 24 ноября левый эсер А. Колегаев вошел в Совнарком в качестве наркома земледелия. Вступив в должность, он высказался за упорядочение аграрной революции, против разгромов усадеб: «Помещичьи дома будут использованы для устройства народных школ, больниц, приютов и театров… Поэтому уничтожение, разгромы, поджоги и расхищение имений, инвентаря, построек и продуктов приносят огромный вред и убыток самому трудовому крестьянству. Примите все меры к охране в целости имущества в интересах трудового народа». [304]Но в условиях правовой неопределенности крестьяне обычно предпочитали решить дело разом – чтобы в случае реставрации помещикам некуда было возвращаться. Заодно можно было присвоить себе помещичье имущество, которое в ином случае попадало бы государству. Аграрная революция продолжалась пока неконтролируемо.

Комиссар Гомельского совета А. Жилин докладывал 24 ноября: «Из уезда сообщают, что крестьяне берут земли у помещиков путем захвата. Бывают случаи, что крестьяне, не желающие принять участие в аграрных беспорядках, привлекаются насильно, ибо в случае отказа каждый из них подвергается штрафу в размере 5 руб.».

Однако масштабы погромной волны не нужно и преувеличивать. Из 92 волостей Новгородской губернии не было разгромов имений в 62 волостях, а еще в 20 было 1–3 разгрома. В 166 волостях (из 230) Тверской губернии погромы были только в 33 имениях. В Бельском уезде Смоленской губернии разгромы были в 2 волостях из 22, уцелело 121 имение из 123, в Краснинском уезде – 180 из 190. [305]

Упорядочить перемены, развернувшиеся на селе, предстояло в ближайшем будущем. А пока было важнее показать стране, что новая власть опирается не только на рабочих и солдат, но и на крестьян. На II съезде Советов крестьянских депутатов, контролируемом большевиками и левыми эсерами, 10 декабря были избраны члены ВЦИК от крестьянства. Таким образом, был сформирован объединенный рабоче-крестьянский Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) – советский аналог парламента. Коалиция большевиков и одной из социалистических партий состоялась, придав режиму форму союза пролетариата и крестьянства.

9 декабря было достигнуто конкретное соглашение о коалиции большевиков и левых эсеров. Левым эсерам помимо наркомата земледелия (А. Колегаев) доставались также наркоматы имуществ (В. Карелин), почт и телеграфов (П. Прошьян), местного самоуправления (В. Трутовский), юстиции (И. Штернберг). Еще два места наркомов без портфеля получили В. Алгасов (работал в коллегии НКВД) и А. Бриллиантов (с 19 января, работал в коллегии наркомфина). Наркомы без портфеля должны были усилить позиции левых эсеров на заседаниях Совнаркома, подсластить пилюлю – ведь ключевых постов им не досталось. Входя в коалицию, левые эсеры стремились провести принципиальную для них земельную реформу и сдерживать авторитарные склонности большевиков. Этим усиленно занимался Штернберг при активной поддержке бывшего политкаторжанина Прошьяна, который доверил коллегии управление наркоматом и был прежде всего политическим наркомом. Левые эсеры вошли в коллегии остальных наркоматов и в структуры Советской власти по всей стране. [306]