Александр Шубин - Старт Cтраны Советов. Революция. Октябрь 1917 – март 1918

Декрет о суде 22 ноября проводил реформу местных судов. Советский суд должен был состоять из одного постоянного выборного судьи и двух заседателей, аналогичных присяжным. «Местные суды руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку те не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию». Это положение открывало революционным судьям неограниченные возможности для произвола, но конкретизировалось примечанием, в котором разъяснялось, что отменяются законы, противоречащие декретам ВЦИК, СНК и программам-минимумам РСДРП(б) и ПСР. [276]Границы революционного правосознания не конкретизировались.

Октябрьская революция проходила под лозунгом отмены смертной казни. Постановление II съезда Советов 26 октября гласило, что восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется. А на остальной территории России она была отменена еще Временным правительством.

Ленин был недоволен этим решением: «Вздор, – повторял он, – как же можно совершить революцию без расстрелов? Неужели же вы думаете справиться со всеми врагами, обезоружив себя? Какие еще есть меры репрессий? Тюремное заключение? Кто ему придает значение во время Гражданской войны, когда каждая сторона надеется победить». [277]Но скоротечную гражданскую войну большевикам удалось выиграть без официального введения смертной казни (в зоне боевых действий всякое бывало).

В преддверии созыва Учредительного собрания 28 ноября был принят Декрет об аресте вождей гражданской войны, то есть кадетов. Однако наказания за оппозиционную деятельность были еще «не страшными». Суровое словосочетание «революционный трибунал» поначалу прикрывало довольно мягкое отношение к «врагам народа». Кадетке С. Паниной, спрятавшей от большевиков средства Министерства просвещения, Ревтрибунал 10 декабря 1917 г. вынес общественное порицание.

А. Рис Вильямс, присутствовавший на процессе, рассказывает: «Свидетель говорил о добрых делах графини, о Народном доме, в котором он научился читать…

– Все это верно, товарищи, – начал прокурор Наумов, – и голос его звучал убежденно и искренне. – У этой женщины доброе сердце, она пыталась принести пользу своими школами, яслями и столовыми для бедных. Но если бы у народа были те деньги, которые она получила с его пота и крови, мы бы имели свои собственные школы, ясли и столовые». Американская корреспондентка Б. Битти обсуждала с Рис Вильямсом, казнят ли Панину, но подсудимую лишь обязали выплатить деньги министерства. [278]После их возвращения Панину 19 декабря выпустили на свободу.

28 декабря – 3 января проходил процесс известного монархиста В. Пуришкевича и 13 его сторонников. Их обвинили в заговоре против Советской власти и дали известному контрреволюционеру 4 года принудительных работ в тюрьме, но 17 апреля выпустили под честное слово не продолжать политическую деятельность и 1 мая амнистировали.

Репрессивные функции в столице принадлежали ВРК. Он проводил репрессии против лиц, обвиняемых в заговорах против Советской власти, а также против бандитов, спекулянтов и расхитителей. С его ликвидацией 5 декабря репрессивные функции, уже в масштабах страны, были переданы образованной 7 декабря Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем во главе с Ф. Дзержинским. Ее полномочия были определены нечетко.

В связи с арестами социалистов 18 декабря развернулась острая борьба большевиков и левых эсеров вокруг вопроса о компетенции ВЧК.

Находившийся в начале 1918 г. в заключении правый социалист В. Станкевич позднее вспоминал: «Если бы не недостаток пищи и не тревога из-за поведения вооруженной стражи, сидеть в Крестах было бы недурно… Сторожа обращались не иначе, как со словом “товарищ”, вкладывая в это слово действительно душевное отношение. Двери камер оставались открытыми чуть ли не весь день, и если закрывались, то со словами: “Товарищ, ничего, если я Вас прикрою немножко?”» [279]В. Станкевич продолжает: «В апреле – мае 1918 года политические условия были существенно отличными от условий, создавшихся через три месяца… Комитеты всех партий функционировали открыто. Преследования совершались только публичным судом, при широком допущении защиты (дело Брамсона, Болдырева, Пуришкевича)». [280]

Несанкционированные Совнаркомом расправы над «контрреволюционерами» происходили уже зимой 1917–1918 гг. После похорон матросов, погибших в боях с противниками Октябрьского переворота под Белгородом и на Дону, обострилась обстановка в Севастополе. 15–16 декабря 1917 г. матросы убили несколько десятков офицеров. 17 декабря, когда волна убийств схлынула, Севастопольский комитет большевиков выпустил воззвание против самосудов. Убийства продолжались и позднее. Погибло более 100 офицеров.