Коллектив авторов - Пути России. Народничество и популизм. Том XXVI

Развитие общественной мысли здесь, как и везде, совершается диалектически по спирали с отступлениями и возвратом к якобы старому, с воспроизведением, казалось бы, уже пройденных (гением пройденных) ступеней, с потерей старого единства, с перерывом постепенности, сплошь и рядом в одном-единственном направлении, а не фронтальном продвижении вперед. Как правило, теоретический задел, созданный прорывом гения в направлении к более высокому миросозерцанию, не реализуется его последователями, и не потому что не хватает талантов повести мысль дольше в этом направлении, – движение вперед предлагает самокритику теории, а исторические условия для этой самокритики вызревают с большим опозданием. Вот почему не народники, непосредственные последователи Чернышевского, а русские социал-демократы на ином этапе освободительного движения явились хранителями и умножателями лучших сторон теоретического наследства великого русского демократа и социалиста – его исторического реализма, веры в данное общественное развитие, стремления к европеизации России, намеченной в его концепции точки зрения классовой борьбы.

Но вернемся к основной нити рассуждения.

Третий уровень функционирования идеологии – народные представления и верования, совокупность разрозненных мнений, большей частью неосознанных и неоформленных, составляющих мироощущение масс. Однако философию, которой не удается создать идеологическое единство между «низами» и «верхами», народом и интеллигенцией, ожидает крах. Интуитивно это чувствовали народники 70-х годов, участники «хождения в народ» и члены «Земли и воли». И народовольцы, идя в народ, стремились пробудить ото сна крестьянскую массу, поднять ее на уровень сознательного действия во имя социализма. В 1870-х годах они еще не видели действительных путей к интеллектуальному и политическому подъему массы. И не могли видеть их, пока оставались в системе мышления Чернышевского, – значение развития капитализма для «воспитания» массы, историческую миссию пролетариата как могильщика буржуазного строя можно было осознать только в совершенно иной концепции действительности – на основе пролетарского социализма. Тем не менее следует признать большой заслугой революционного народничества, что, несмотря на все теоретические зигзаги и практические трудности, оно создало в среде передовой русской интеллигенции прочную традицию решения общественных вопросов путем обращения к массам, к самостоятельности низов.

Итак, если на уровне мыслителей, философов мы видим определенное снижение теории – здесь, несомненно, сказались и личные потери, которые понесло освободительное движение (хотя и не только они), то на уровне формирования собственно идеологии происходит явный прогресс. Несмотря на спад крестьянского движения, в целом для общественной жизни России во второй половине 1860-1870-х годов характерен рост демократических сил, более резкое размежевание революционного течения от либерализма, напряженные поиски путей в народную массу, поворот к боевым действиям против самодержавия [19] История Коммунистической партии Советского Союза. С. 43. .

Революционно-демократическое движение вступает в свой воинствующий фазис, ставит на повестку дня вопрос о непосредственном революционном действии. То, что Чернышевский намечал как теоретически возможную альтернативу капиталистическому пути, рассматривается теперь революционерами как вопрос непосредственной практики.

Мы не будем сейчас касаться причин, обусловленных возникновением идеологии действенного народничества [20] О них хорошо и подробно говорится в работе Б. С. Итенберга, см.: Движение революционного народничества. Народнические кружки и «хождение в народ» в 70-е годы XIX в. М.: Наука, 1965. . Для нас здесь важно другое: демократическое движение на грани конца 1860-1870-х годов втягивается в новую фазу, ставит перед общественной мыслью новые, специфические вопросы.

Настроение и проблемы разночинной интеллигенции того периода хорошо передаются словами Салтыкова-Щедрина, сказанными им, правда, в другой связи: «Когда действительность втягивает в себя человека усиленно, когда наступает сознание, что без нашего личного участия никто нашего дела не сделает, да и само собою оно ни под каким видом не устроится, тогда необходимость сознать себя гражданином, необходимость принимать участие в общем течении жизни, а следовательно, и иметь определенный взгляд на явления ее представляется настолько настоятельною, что едва ли кто-нибудь может уклониться от нее» [21] Салтыков-Щедрин М. Е. О литературе и искусстве // Избранные статьи, рецензии, письма. М.: Искусство, 1953. С. 207. .