Владислав Гончаров - Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства

Но из собственных показаний Принципа и Габриновича не видно, чтобы эти соображения оказали на них какое-нибудь влияние. Они начали организацию своего заговора, когда узнали, что эрцгерцог собирается прибыть в Боснию, но еще до того, как им стало известно, что он будет в Сараеве в день святого Витта. Они решили убить его в Боснии не потому, что были возмущены его приездом или опасались нападения на Сербию, а потому, что его пребывание в Боснии создавало чрезвычайно удобную обстановку, чтобы претворить в действие те три побуждения, которые были указаны выше.

Большинство писателей, сочувствующих южным славянам и критически относящихся к Австрии, восприняли фантастические обвинения Уикгема Стида и склонны изображать убийство эрцгерцога как нечто неизбежное. Причины тому они усматривают: в австрийском гнете, в сильном распространении национального движения в Боснии и в том, что эрцгерцога поджидала целая «свора» убийц – с одной стороны; в том, что австрийские власти по преступной халатности не приняли соответствующих мер предосторожности для охраны эрцгерцога, – с другой [48].

Нетрудно подобрать целый ряд доказательств, которые как будто подтверждают такое мнение, их можно почерпнуть во взаимных перекорах австрийских должностных лиц после убийства, когда стал вопрос об ответственности за то, что не были приняты меры к его предупреждению. Другим источником являются хвастливые заявления тех югославян, которые уцелели после убийства и утверждали, что они участвовали (или собирались участвовать) в славном деянии, приведшем в конечном результате к созданию югославянского государства.

Уикгем Стид цитирует слова сараевского архиепископа: «Эрцгерцог все равно не остался бы в живых, потому что ему пришлось бы проехать через настоящую аллею бомбометателей». Сетон-Уотсон тоже цитирует эти слова и, не задумываясь, принимает на веру все россказни о героях, собиравшихся убить эрцгерцога, если бы этого не сделал Принцип. Он даже говорит о «настоящей своре убийц на улицах столицы».

Вместе с тем оба этих писателя порицают австрийские власти за недостаточную полицейскую охрану. Стид говорит, что при посещении Сараева в 1910 году императором Францем-Иосифом для его охраны были мобилизованы более тысячи полицейских в форме – и, по всей вероятности, тысячи две «штатских». В июне 1914 года, когда прибыл наследник, полицию убрали. То же самое говорит и Сетон-Уотсон:

«На улицах, по которым он [император] проезжал, были выстроены двойной цепью войска, и в городе кишмя кишели прибывшие из Вены и Будапешта агенты политической полиции и сыщики. А в 1914 году полиция проявила какую-то странную вялость и бездеятельность. Контраст между 1910 и 1914 годами вполне дает нам основание говорить о преступной небрежности, допущенной австро-венгерскими властями, на обязанности которых лежала забота о безопасности эрцгерцога».

Но нелогично утверждать, что убийц было так много, что эрцгерцог не мог бы миновать их рук, и в то же время порицать полицию за небрежное отношение и недостаточную охрану. В действительности опасность его пребывания в Боснии была не так велика, а поведение австрийских властей было не столь странным и небрежным, как нас хотят уверить эти авторы.

Во время путешествия эрцгерцога по Боснии от Адриатического моря до Элидзе, а также во время пребывания на маневрах его всюду принимали с выражениями верноподданнических чувств, и никаких признаков опасности не было замечено. Вскоре по прибытии в Элидзе он вместе с женой отправился в Сараево, посетил несколько лавок, причем их всюду узнавали и приветствовали. Вокруг них собиралась такая густая толпа, что приходилось оттеснять ее, чтобы дать им дорогу. Здесь для убийц представлялась великолепная возможность [49].

Следует также отметить, что в роковое воскресенье утром только у заговорщиков, непосредственно прибывших из Белграда, хватило смелости сделать то, что диктовали им их убеждения. Габринович и Принцип это сделали; может быть, точно так же поступил бы и Грабец, если бы только у него не было неприятного ощущения, что за ним, как тень, следуют полицейские. Очевидно, было что-то такое в атмосфере Белграда и в разговорах комитаджей, что порождало твердую решимость к убийству представителей австрийского правительства.

Характерно, что Богдан Жераич прибыл в Сараево в 1910 году с целью убить боснийского губернатора – непосредственно после того, как его подготовил к тому в Сербии один из будущих деятелей «Черной руки». Точно так же Лука Ювич, стрелявший в хорватского комиссара в 1912 году, прибыл непосредственно из Белграда, где он получил бомбы от сербского майора и браунинг от товарища. Из этого браунинга он и стрелял. Принцип, Габринович и Брабец опять-таки прибыли непосредственно из Белграда с твердой решимостью осуществить подготовленный там заговор.