Владислав Гончаров - Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства

Вышеупомянутые боснийские партии в 1914 году представляли собой то, что Евтич называет «старшим поколением». Эти партии выражали мнение политических дельцов и буржуазии, получившей образование в университетах. Хотя в боснийском сейме они представляли оппозицию, но большею частью они довольствовались легальными средствами и рассчитывали на большие политические уступки со стороны австрийских властей. Это были элементы, которые Австрия надеялась расколоть и направить друг против друга, так как власть Габсбургов предполагалось поддерживать при помощи политики «разделяй и властвуй».

В противоположность этому старому поколению новое поколение носило совершенно другой характер. Оно появилось в Боснии в первые годы XX столетия и было известно под названием «Молодая Босния» («Млада Босна»). Оно было недовольно политическими дельцами, буржуазией и всеми легальными формами оппозиции. Триализм как решение сербско-хорватского национального вопроса отвергался ими во всех его видах. Ряды «Молодой Боснии» пополнялись «выходцами из низших классов» – крестьянами, поденщиками, школьными учителями, детьми священников и молодыми студентами [27].

Это была молодежь нетерпеливая и отчаянная, она питалась русской революционной и анархической литературой, в особенности произведениями Герцена и Кропоткина, и ее распаляли успехи насильственных методов, применявшихся в русской революции 1905 года. Среди нее процветал культ индивидуального действия – вера в то, что террористические убийства являются лучшим средством для того, чтобы быстрее покончить с умеренной тактикой боснийских политиков, уничтожить австрийскую власть и подготовить путь для нового югославянского национализма. Революционный террор должен был служить двум целям: вызвать панику в правительственных кругах и подъем национального чувства в массах.

Первым получившим широкую известность проявлением этого нового культа был подвиг Богдана Жераича, серба из Герцеговины. Сербский офицер Воин Симич, вскоре ставший членом «Черной руки» за № 111, научил его во Вранье стрелять из револьвера. После этого Жераич в 1910 году вернулся в Боснию, произвел в Сараеве пять выстрелов в губернатора генерала Варешанина и тут же покончил с собой. Рассказы о том, как генерал пренебрежительно отшвырнул ногой на сараевском мосту труп Жераича, покрытый грязью и кровью, а также о том, как Жераича похоронили на той части кладбища, где хоронили только самоубийц и преступников, распространились по всей стране и сильно способствовали тому, что боснийская молодежь загорелась желанием подражать его примеру и отомстить за него. Сербы в Боснии и Сербии немедленно провозгласили его героем и первым мучеником.

Два месяца спустя, в день рождения императора Франца-Иосифа 8 августа 1910 года «Белградский политик» напечатал у себя большой портрет Жераича вместе с зажигательным стихотворением и панегириком, в котором говорилось: «Сегодня мы тоже зажжем свечу на его могиле и крикнем: “Слава Жераичу!”». Могила его украшалась свежими цветами и стала местом паломничества для боснийской молодежи, проникнутой националистическим фанатизмом и желанием последовать его примеру, чтобы приобрести такую же славу, как он. Рассказывают, что Принцип вечером накануне того дня, когда он стрелял в эрцгерцога, возложил цветы на могилу Жераича и поклялся, что его рука завтра не дрогнет. Нет ничего удивительного, что на неуравновешенную боснийскую молодежь, в головах которой смешались анархизм, социализм и национализм, акты политических убийств, вроде произведенного Жераичем, оказывали сильное психологическое действие.

Наиболее влиятельным деятелем революционного движения в Боснии и вдохновителем боснийских студентов, участников заговора против эрцгерцога, был Владимир Гачинович. Он был сыном православного священника в Герцеговине; отец желал, чтобы он тоже стал священником, и отправил его в семинарию, но Гачинович забросил богословские науки и стал читать русскую революционную литературу. Весной 1909 года во время аннексионного кризиса он приехал в Белград, где установил связи с руководителями только что организованной «Народной Одбраны», а также с наиболее крайними элементами, которые склонялись к «прямым действиям» и впоследствии организовали «Черную руку».

Гачинович оставался в Сербии несколько лет и находился под влиянием Скердича, деятельно пропагандировавшего антиавстрийские революционные идеи. Затем по поручению «Народной Одбраны» он вернулся в Боснию и, по словам одного из своих сторонников, «говорил, будил народ и снова исчезал, как тень, словно проваливался сквозь землю, чувствуя, что за ним по пятам следуют австрийские агенты, среди которых встречались и сербы».