Михаил Хазин - Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите

Читатель.Ни хрена себе! И это все он написал открытым текстом? В 1956 году, в разгар маккартизма и холодной войны?!

Теоретик.Да, именно так. Как мы уже писали выше, стандартными репрессиями в американском обществе середины XX века были отказ в финансировании, угроза увольнения и уж совсем в вопиющих случаях – судебное преследование. Так что Миллс рисковал максимум своим рабочим местом в Колумбийском университете [634] Которого он, кстати, даже не потерял. Ответ правящего класса был более изощренным – Миллсу урезали финансирование на исследования, а друзья-социологи перестали с ним общаться. Дело дошло до того, что только один Роберт Линд выразил Миллсу соболезнование в связи с первым инфарктом в 1960 году [Geary, 2009, р. 182]. Фактически это было «вон из профессии». Учитывая, насколько популярным был Миллс в первые годы своей карьеры, можно себе представить, как он переживал изменившееся отношение коллег; возможно, четыре инфаркта и ранняя смерть как раз и оказались следствием такой социальной изоляции. В любом случае, судьба Миллса послужила ясным намеком другим социологам: ругать элиту нехорошо! , и желание разоблачить американскую элиту перевесило разумную осторожность.

Практик.Если наша гипотеза о том, что Миллс был членом какой-то группировки верна, то потеря места была для него крайне маловероятна, а про потерю финансирования и говорить не приходится. Скажем, Валлерстайн в аналогичной ситуации пострадал куда сильнее [635] В 1971 года Валлерстайн, с 1958 года занимавший должность профессора социологии Колумбийского университета, вынужден был уйти с этой работы и на пять лет перебраться в Канаду, в малоизвестный университет Макгилла (Монреаль). . Но главное – другое. Неприязнь Миллса к элите, скорее всего, была связана не с тем, что он не любил капиталистов, а с тем, что карьера во власти вообще никак не связана с интеллектуальным уровнем человека. Для Миллса, который своими способностями явно гордился, это могло стать основным раздражающим фактором.

Теоретик.Как и «Белый воротничок», «Властвующая элита» стала бестселлером, рецензии на нее написали практически все известные социологи – но на этот раз все они носили критический характер. Научное сообщество горой встало на защиту властвующей элиты, большей частью с господствующей на тот момент (да и сейчас) позиции плюрализма. Да, писали критики, в США существуют люди, занимающие высокие посты и принимающие единоличные решения по серьезным вопросам. Но ведь Миллс не доказал, что они представляют собой единую властную группировку! Всем известно, что все эти группировки только и делают, что грызутся между собой, а потому настоящая власть в США никому не принадлежит, каждый вопрос в отдельности решается схваткой противоборствующих сил, в которой последнее слово остается за американским избирателем. Социологу, который отрицает это очевидное положение дел, по большому счету нечего делать в науке [636] В ответ Миллс, в полном соответствии со своими бунтарскими привычками, написал книгу «Социологическое воображение» (1959), в которой в свою очередь объявил ненаучной всю остальную социологию. По мнению многих социологов, это была его лучшая книга. .

Разумеется, в условиях такой обструкции идеи Миллса о властвующей элите не получили никакого научного развития (вышедшая в 1959 году книжка Хантера была скорее шагом назад]), Однако разошедшаяся большим тиражом «Властвующая элита» продолжала будоражить умы, и перед правящим классом США – первым из всех правящих классов! – встала идеологическая проблема. Как нейтрализовать опасное знание, выпущенное Миллсом на свободу? Как сделать так, чтобы его идеи воспринимались как тенденциозное мнение радикального левака, а не как достоверная информация об источниках Власти правящего класса?

Теоретик.Теоретика, даже столь знаменитого, как Райт Миллс, легко лишить финансирования и довести до самоубийства чисто административными методами. Но сделать то же самое с высказанными им идеями можно лишь оружием самого теоретика – печатным словом. В некоторых случаях [637] Как с уже рассмотренным нами учением Макиавелли и в случае с открытием Квигли, которое будет рассмотрено в следующей главе. для этого достаточно исказить идеи последующим многотиражным пересказом; однако в случае Миллса это было невозможно – слишком уж подробно и однозначно описал он американскую властвующую элиту. Теорию Миллса нельзя было замолчать и невозможно было исказить; ее следовало опровергнуть с помощью другой, более подходящей (для элиты) и более наукообразной (для ученого сообщества) теории. К чести американского правящего класса, среди его вассалов нашелся человек, сумевший достойно ответить Миллсу, и притом потративший на это всего несколько лет.