Роберт Михельс - Социология политической партии в условиях современной демократии. Исследование олигархических тенденций в совместной жизнедеятельности

Ср.: агитационная брошюра роялистов, написанная Жоржем Валуа: Georges Valois, La Revolution Sociale ou le Roi. Paris, 1907. Aux Bureaux de L’Action Fran^iase, p. 14. Валуа настойчиво превращает французский синдикализм, сильнейшее течение, приверженцами которого в то время стали огромные массы людей, в королевский двор. Его консерватизму совсем не мешает то, что его возможный король взойдет на трон только в результате революции. Не по Божьей милости, но по милости социалистов-революционеров. Какое превращение благодаря воле демоса!

Судя по ожесточенной предвыборной борьбе в январе 1910 года, можно сказать, что обе партии – и консервативная, и либеральная – в тех средствах, которые они выбрали для борьбы друг с другом, работали ради социал-демократических идей и победы пролетариата. Одна защищала демократические идеи и обещала перспективные социальные реформы, другая показывала рабочим все тяготы их существования в капиталистическом обществе; обе обещали больше, чем были способны выполнить, и обе во всех формах своей предвыборной агитации признавали, что рабочий класс становится решающей силой. Все, что можно было прочитать в социалистических газетах того времени, соответствовало действительности: консерваторы Англии проповедуют рабочим не довольство, а недовольство. В то время как прусские консерваторы имеют привычку рассказывать рабочим о том, что нигде в мире они не будут чувствовать себя так хорошо, как в Германии, английские консерваторы уверяют, что нигде в мире рабочие не чувствуют себя так плохо, как в Англии.

Распознать и применить это в Консервативной партии удалось Хаммерштайну и Штёкерсу. Хаммерштайн был первым, кто осознал необходимость завоевать «доверие масс» для того, чтобы сохранить партию (ср.: Hans Leuss, Wilhelm Freiherr von Hammerstein. 1881–1895 Chefredakteur Kreuzzeitung. Berlin: Walther, 1905, s. 109. На партийном съезде в Берлине (Тиволи) в 1892 году многие поддержали заявление депутата из Хемнитца о том, что консерваторам стоит быть «демагогичнее».

По этому поводу Науманн пишет: «Мы понимаем, что консерваторы плохо переносят всеобщее избирательное право. Это портит их нрав, ведь накануне предвыборного собрания нельзя так запросто защищать принцип «авторитет вместо большинства». Лишь в сословных организациях, например в прусской или саксонской верхней палате, они могут вести себя так, как им хочется. Поэтому сегодняшний консерватор – человек-компромисс, властолюбец в перчатках демократии»… «Агитирующий аристократ! Это уже большой успех для всего демократического движения» (Friedrich Naumann, Demokratie und Kaisertum. Ein Handbuch fur innere Politik. Berlin-Schoneberg: Buchverlag der Hiife, 1904, s. 92). См. также: Ludwig Gumplowicz, Sozialphilosophie im Umrif. Inssbruck: Wagner, 1910, p. 113.

Это актуально и для Франции. См.: Aime Berthod, Libres Entretien, 6e serie, IV. Paris le 23 janv. 1910, p. 212.

Friedrich Curtius, “Uber Gerechtigkeit und Politik,” Deutsche Rundschau, 1897, Bd. XXXIII, H. 4, s. 46.

«Эта страшная оппозиция – не только во Франции, но и среди всех благородных народов этой части света – дерзко и кощунственно преградила путь возвышенной идее гражданской и политической свободы; она придала всей революции, которая могла бы оказаться весьма благотворной, коварный, разрушительный, пагубный характер. Именно она вынудила представителей народа прибегнуть к помощи масс, чтобы избежать угрожавшей им гибели, и поэтому именно она повлияла на высвобождение грубой, не знающей законов силы черни и тем самым открыла ящик Пандоры» (Carl von Rotteck, Allgemeine Geschichte vom Anfang der historischen Kenntnis bis auf unsere Zeiten, Bd. IX. Freiburg: Herdersche Buchhandl, 1826, s. 83).

Friedrich von Raumer, Briefe aus Paris , Bd. 1, s. 176.

Ibid., p. 264.

Ср.: Otto von Diest-Daber, Geldmacht und Sozialismus. Berlin: Puttkammer u. Muhlbrecht, 1875, s. 13.

Roscher, Politik, s. 321.

Мартин Раде в своей статье в защиту выборов Герлаха в Марбурге (Martin Rade, “Das Allgemeine Wahlrechtein konigliches Recht,” HessischeLandeszeitung, 1907, Bd. XXIII, H. 25) пишет: «Да, если бы рейхстаг был в состоянии проводить свою политику! Если бы лишь ему была вверена судьба нашего народа! Но он лишь звено нашей государственной системы. Рядом с ним, над ним стоит федеральный совет, и никакой коротенькой фразе не стать законом, если рейхсканцлер, а до него кайзер и князья не выскажутся в ее поддержку. Федеральный совет не сможет долго оказывать сопротивление сильной и внятной воле народа, если она будет конституционно представлена в рейхстаге; однако он со своей стороны сможет отклонять предложения рейхстага, которые считает голословными и необдуманными, как он уже делал раньше. Таким образом, они заботятся о том, чтобы, несмотря на наше избирательное право, деревья не тянулись к небу. И это хорошо, что в нашем законодательстве представлены обе эти инстанции». Подобные взгляды красной нитью проходят сквозь всю историю формирования гражданского либерализма. Их можно воспринимать как его врожденные недостатки. Уже в коммунистическом манифесте молодой буржуазии, составленном Гизо, французская палата пэров именуется не иначе как «un privilege place la ои il peut servir» (Francois Guizot, Du Gouvernement de la France depuis la Restauration, et du Ministere actuel. Paris: Libr. Franqaise de Ladvocat, 1820, p. 14).