Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Первопричина такой позиции правоохранителей – в нежелании разбираться в хитросплетениях инновационных проектов. Если утрачены «государевы деньги», кто-то должен сесть. Да и надежная экспертиза, позволяющая отделить неустранимые риски от некомпетентности, как уже отмечалось выше, отсутствует.

Но нельзя сбрасывать со счетов и желание отдельных недобросовестных сотрудников «силовых» структур отличиться, выявив факты нецелевого использования средств, а то и утраты средств, выделенных на НИР и ОКР, без достижения запланированного результата.

С грустью приходится вспомнить, что «так уже было». В 1930-х гг. было потеряно немало научно-технических достижений, сгинули большие ученые и инженеры, став жертвами, как мы бы сказали сегодня, «оборотней в погонах». Это напоминание не для того, чтобы «копаться в ранах прошлого», а для того, чтобы извлечь горькие уроки и создать систему оценки «всего комплекса надлежащих мер, принятых для реализации инновационных проектов».

Это значит, что правоохранители должны научиться работать в такой специфической и чувствительной сфере, как инновационное развитие.

Подводя итоги обсуждения рассматриваемого приоритета, нужно понимать, что без создания эффективной НИС мы обречены на весь комплекс рисков, связанных с «застреванием в ловушке».

Национальный суверенитет. Президент В.В. Путин за последнее время не раз подчеркивал, что главные наши проблемы – у нас внутри. Но одновременно нельзя не затронуть и связь между задачами «российского прорыва», с одной стороны, и гарантиями национально-государственного суверенитета, с другой. Здесь особо много спекуляций на тему: «сколько стоит независимая внешняя политика», «не лучше ли договориться с нашими партнерами».

Выше мы отмечали необходимость завоевания значимого места на мировом рынке высокомаржинальных продуктов и технологий. Но тем, кто знает практику заключения такого рода контрактов, известно, что они редко заключаются лишь на основе оценки коммерческого критерия цена – качество. В них практически всегда учитываются как геополитический «вес» потенциального партнера, так и уровень гарантий исполнения заключенных контрактов при различных сценариях мирового развития. Коллизии с поставками нашей системы С-400 в Турцию и Индию ясно показывают, что такого рода сделки заключаются вовсе не по законам честной конкуренции. Если бы поставщиком была не Россия, а второсортная страна, шансов на сделку просто не было бы. Доходы от военно-технического сотрудничества – прямая проекция независимой внешней политики.

Следует учитывать также, что поставки высокомаржинальных продуктов и технологий часто непосредственно связаны с функционированием критической инфраструктуры, что уже напрямую влияет на национальную безопасность партнеров. Здесь достаточно упомянуть блэкаут энергетики Венесуэлы в рамках попыток свергнуть ее законное правительство.

В качестве примера такой связи можно также привести не только гигантские инфраструктурные проекты, которые Советский Союз реализовывал во многих странах «третьего мира», стремившихся создать свой независимый путь развития. Но и сегодня целый ряд стран хочет хеджировать свои геополитические риски, выстраивая сотрудничество с нашей страной в области критической инфраструктуры.

Но эти желания независимых стран наталкиваются на мощное давление наших конкурентов. Так, например, каждый контракт «Росатома» на строительство атомных электростанций рождает всплеск интриг и прямого давления наших заокеанских «партнеров». Вспомним длинную цепочку примеров: Венгрия, Финляндия, Турция, Египет, далее везде. И это не рынок вооружений, где нам объявлена открытая война – санкции.

Дальше будет только жестче. Соответственно, наш жестко отстаиваемый суверенитет – необходимое условие облагораживания нашего экспорта и выхода из «ловушки».

Но геополитическое измерение нашего развития не ограничивается столкновением интересов [42]. Как представляется, сегодня идет переформатирование самих оснований глобального развития. Речь идет не об отказе от глобализации, но о смене ее оснований. Идет трудный, очень конфликтный процесс смены прежней модели глобализации, основанной на «либеральной» догматике, на модель, основанную на приоритете национально-государственных интересов.

Долгое время идеологическими лидерами прежней модели были США. Идеологические центры, где задавали тон бывшие троцкисты, сформировали псевдолиберальную идеологию – идеологическую основу уходящей модели глобализации. Затем она обрела статус «гражданской религии», вдохновлявшей Запад на «мировую либеральную революцию». Совсем не случайно апологеты «либерального» триумфа выступили с концепцией «конца истории» [43].